Глава 1. На Таможенной Службе
Начало Службы
Впервые с таможней я столкнулся в 1967 году, когда в составе небольшой группы студентов Минского института иностранных языков выезжал по безвалютному обмену на учебно-ознакомительную практику в ГДР. При первой же встрече с этой службой на границе, отважусь сейчас признаться, допустил нарушение. По подсказке одной всезнающей сокурсницы, отец которой бывал за границей, я рискнул прихватить с собой два лишних «червонца», вроде случайно забытых в нагрудном кармашке пиджака и заднем кармане брюк. В ГДР и Польшу ездило много военных, туризм тоже начинал развиваться, и народ знал, что кроме тридцати рублей по справке таможни в ГДР можно было обменять рубли на марки просто по предъявлению советского паспорта.
В Бресте мы делали пересадку, и пришлось проходить через таможенный зал. Я старался выглядеть спокойно, чтобы всевидящее око таможенника ничего не заподозрило, но никто и не собирался шарить по тощим студенческим карманам, и я с облегчением вздохнул, когда контроль был позади. Особых угрызений совести по поводу нарушения таможенных правил никто из нас не испытывал, все хотели иметь немного валюты, чтобы использовать эти, в принципе, небольшие деньги на какую-нибудь нужную покупку в богатых немецких магазинах, к тому же, по весьма выгодному для нас обменному курсу.
После окончания института я несколько лет работал переводчиком на строительстве крупных предприятий химической промышленности с участием иностранных фирм. В обязанности переводчиков входили также встреча и проводы иностранных специалистов в аэропорту Шереметьево, где я с интересом наблюдал за работой таможенников. Затем шесть лет я занимался организацией молодёжного туризма в Гродненском обкоме комсомола, здесь тоже приходилось иметь дело с таможенной службой. Нужно было проводить инструктаж по таможенным правилам с туристами, выезжающими за границу, а также встречать заграничных путешественников на пограничной железнодорожной станции Гродно.
С подачи таможни и пограничников иногда возникали дополнительные вопросы в работе с туристами. Так, таможня однажды подбросила мне «подарок» в лице американ-ского студента, который обменял при въезде в нашу страну довольно большую сумму долларов, а вывозил другую валюту. Он объяснил, что доллары обменял официально, но не истратил их, а при обратном обмене в банке не оказалось американской валюты и ему выдали швейцарские франки. Таможенники сняли студента с поезда для выяснения вопроса и консультаций с Москвой, и мне пришлось взять над туристом опеку. Студент оказался очень интересным собеседником, увлечённо рассказывал о необычном для меня занятии виндсёрфингом и дельтапланеризмом, поведал мне историю с Уотергейтским скандалом ещё до того, как это было озвучено в наших средствах массовой информации.
Несколько лет я вёл в таможне курсы немецкого языка, сотрудники успешно сдавали экзамены, оценки по письменным работам всегда подтверждались на Высших курсах иностранных языков Министерства внешней торговли, в подчинении которого находилась тогда таможенная служба. Знание иностранных языков позволяло общаться с иностранцами, к тому же успешная сдача экзаменов давала право на получение надбавки к должностному окладу. Однажды в таможню на устный экзамен прибыла представитель Высших курсов из Москвы. У неё сложилось положительное впечатление о моей работе, что она отметила перед руководством таможни и Высших курсов.
Меня нисколько не удивило, когда в феврале 1979 года мне предложили перейти на работу в Гродненскую таможню, штат которой несколько увеличивался в связи с подготовкой к Олимпиаде -80.
Располагалась таможня в небольшом двухэтажном здании рядом с вокзалом. На первом этаже был досмотровый зал, на втором этаже обосновались начальник таможни, бухгалтерия и пограничники. Условия для работы, учёбы, проведения совещаний и отдыха были весьма скромными. Склад хранения задержанных у пассажиров вещей находился в подвальном помещении, которое подтапливало водой, и нам приходилось постоянно перемещать вещи с нижних полок стеллажей на верхние. Немного просторнее стало только с переводом нашей службы к осени в здание вокзала, а наш скромный домик снесли, чтобы освободить место для строительства нового вокзального комплекса.
С учётом моего опыта организаторской работы в комсомоле начальник таможни назначил меня сразу старшим инспектором – руководителем смены. Нашлись «старички», которым это пришлось не по вкусу, возможно, кто-то с большим стажем работы метил на это место, но открыто никто неудовольствия не высказывал, лишь на приказе о моём назначении на доске объявлений какой-то умник поставил знак вопроса.
Вполне понятно, что взгляды на организацию работы, подбор кадров, расстановку сил, перспективы развития организации могут существенно отличаться в понимании руководителя и рядового работника, так как последний, что вполне естественно, больше печётся о своей личной карьере. Но, мне кажется, приток свежих сил не мешает ни в какой организации, таможня тоже не должна вариться исключительно в собственном соку, к числу опытных профессионалов полезно привлекать новых грамотных людей с иными подходами к делу. Толковый руководитель любого ранга непременно использует это положение в своей деятельности.
Начальник таможни Полянский Владимир Степанович получил основательную профессиональную подготовку в Чопской таможне, третьей по значимости и численности работников после Брестской и Шереметьевской таможен. Полянский прошёл все ступени роста вплоть до должности начальника поста и был знающим специалистом и хорошим руководителем. Ротация руководящего состава, а также направление на работу в другие таможни грамотных и опытных работников постоянно практиковалось в советское время.
Первый месяц я стажировался с опытным старшим инспектором Маркевичем И.Ф., затем стал работать самостоятельно. Состав смены был без завистников и смутьянов, вероятно, Полянский так подобрал сотрудников специально. Таможенную форму выдавали не сразу, и Полянский выделил мне из своего личного гардероба две форменных синих рубашки. Знаки различия тогда были предусмотрены только на кителях, и летом я внешне почти не отличался от своих коллег, а к осени из Москвы пришёл приказ о присвоении мне первого таможенного звания с тремя маленькими звёздочками на петлицах.
Я старательно учился новому делу, не стеснялся советоваться с опытными работниками. Настоящим таможенником можно стать через два-три года работы, тогда начинаешь «чувствовать» пассажира, замечать его реакцию на задаваемые вопросы, у тебя накапливается опыт работы с различными категориями лиц, пересекающих границу. Однако вершин таможенного искусства достигают немногие, как и в любом другом деле. Нужно отметить, что женщины, как правило, более тонко воспринимают психологию и поведение подконтрольных лиц, тогда как мужчины более способны к раскрытию хитроумных мест и способов сокрытия предметов контрабанды. Мой таможенный кругозор с течением времени расширялся, при возникновении трудных и конфликтных вопросов я обращался к начальнику таможни, иногда приходилось будить его телефон-ными звонками в ночное время.
- Владимир Степанович, - обратился я к нему позже, когда уже твёрдо встал на ноги, - вы уж простите меня за беспокойство ночными звонками.
- Ничего, ведь это работа, - успокоил он меня, - другие, более опытные руководители смен беспокоили меня чаще, видимо, избегали лишней ответственности.
Помощь и поддержку оказывали мне также заместители начальника таможни Валитов У. Г. и Круглов Г. А.
В таможне работали четыре пассажирских смены и одна грузовая. Тогда действовали нормы провоза валюты, ценностей и вещей, утверждённые правительством для различных категорий граждан, пересекающих границу. Мало было ограничений по сумме легально полученной валюты, нужно было ещё назубок знать, кому разрешено беспошлинно ввозить в страну одни джинсы, а кому – двое, нормировались также ткань, трикотажные изделия, парики, зонтики, очки и другие товары, которые в наших магазинах не всегда были в продаже или стоили слишком дорого.
Из нашей страны ограничивался вывоз валюты, изделий из драгоценных металлов, спиртных напитков, икры и многого другого, нет смысла всё это перечислять. Те, кто нарушал эти нормы и перемещал товары и ценности через границу с сокрытием от контроля, наказывался в соответствии с Таможенным кодексом. На таких граждан заводились дела о контрабанде и нарушении таможенных правил. Если же просто превышалась норма провоза без сокрытия, то предметы пропускались под оплату пошлиной или же задерживались на временное хранение с последующим возвратом в страну, откуда их привезли. Процедура эта была непростая, иногда возникали конфликты, подавались жалобы на действия сотрудников таможни. Здесь очень важна была роль руководителя смены, чтобы грамотно погашать конфликтные ситуации, а ещё лучше, вообще не допускать их. Некоторые сотрудники вели весь процесс обнаружения и оформления контрабанды настолько мастерски и профессионально, что виновные приносили извинения и благодарили инспектора за обращение с ними без унижений и оскорблений.
Довольно неприятна была работа с гражданами, которые пытались провозить валюту и изделия из драгоценных металлов с использованием «тайников» в человеческом теле. Чаще всего этим «баловались» в те времена граждане Польши. Наличие подобной контрабанды определялась металлоискателями, правда, при сокрытии валюты металлоискатель мог оказать только психологическое воздействие, но некоторые пассажиры почему-то считали, что на таможне всё просвечивают незаметными лучами, и заворачивали бумажную валюту в металлическую фольгу, наивно полагая, что так ничего не будет видно, и как раз на этом попадались.
А вообще, изобретательность и изощрённость некоторых граждан в сокрытии контрабанды в различных предметах бытовой техники, одежде, продуктах питания порой вызывали удивление. Золотые изделия мы находили в консервных банках, закатанных заводским способом, внутри радиоприёмников, утюгов, самоваров и в других предметах бытовой техники. Иногда такая закладка выглядела даже как часть конструкции прибора, однако с использованием всевидящей рентгеновской техники скрытые от контроля ценности обнаружить было не так уж и трудно
Правда, в условиях железнодорожной таможни снять с поезда для проверки ручной клади в рентгеновских аппаратах можно было лишь ограниченное число пассажиров, на это нужно было иметь достаточные основания, да и время стоянки на станции было не такое уж большое. По неофициальным экспертным оценкам считалось, что таможня задерживает только около десяти процентов провозимой контрабанды.
Таможня постоянно и целенаправленно проводила поиск предметов контрабанды, скрытой в вагонах: в стенках и перегородках, за обшивкой потолка, в тамбурах и многих других местах, ставших для нас обыденностью, к примеру, в чехлах цепочек, поддерживающих верхние спальные полки, в осветительных фонарях в купе. На западе нашей страны только на Гродненском направлении перестановка вагонов на европейскую колею и, соответственно, на отечественную - производилась на сопредельной стороне. Самым ответственным и сложным по составу пассажиров был для нас берлинский поезд, поэтому для увеличения времени контроля мы встречали его с выездом на пограничный блокпост.
За год я приобрёл определённые практические навыки в работе, но осознавал, что имею пробелы в знании теории таможенного дела. Для повышения профессионального уровня я обратился к руководству таможни с просьбой направить меня на таможенные курсы. Мою просьбу удовлетворили, и в начале 1980 года я два месяца повышал свою квалификацию на Рижских курсах. Занятия проводили квалифицированные преподаватели, опытные работники Главного таможенного управления и начальники таможен. Мне запомнились полезные практические занятия по оформлению дел о контрабанде, проводимые представителем ГТУ Галанжиным Е.Ф., а также интересные лекции по юридическим вопросам, которые вёл начальник Иркутской таможни Марков Л.Н.
Он увязывал свои рассказы с историей и современной жизнью своей таможни. Оказывается, до революции таможня подчинялась напрямую царю, была уважаемой и почётной службой. Последним руководителем Иркутской таможни до 1917 года был граф, и кроме обычных таможенных служащих под его началом стояла также казачья сотня для борьбы с контрабандистами на границе. Очень полезны и познавательны были также обмен опытом и беседы с коллегами из других таможенных учреждений. Каждый слушатель должен был подготовить реферат на избранную им тему. Я написал реферат об использовании технических средств контроля в работе Гродненской таможни и успешно защитил его.
Курсы заметно повысили мой профессиональный уровень, в моих действиях на работе появилось больше уверенности и самостоятельности. Смена состояла из восьми человек, а с учётом отпусков и командировок каждому сотруднику выпадало по два вагона пассажиров, то есть на одного пассажира можно было отвести около одной минуты. Поэтому приходилось и руководителю смены при необходимости работать в общей цепочке контролёров. Но как раз непосредственное общение с пассажирами позволяло накапливать нужный опыт в работе с людьми, грамотном ведении беседы, выработке таможенной интуиции, что необходимо для выявления лиц, нарушающих таможенные правила, а также мест сокрытия контрабанды. Как руководителю смены, было важно грамотно распределить сотрудников по участкам работы с учётом их опыта, умения быстро решать возникающие вопросы, знания иностранных языков и других, специфических для таможенника качеств. Важно было также вовремя оказать инспектору помощь, проконтролировать в необходимых случаях его работу.
Летом 1980 года из числа сотрудников таможни была сформирована группа для усиления Шереметьевской таможни, через которую ожидалось прибытие основного потока участников и гостей Московской Олимпиады. Мне повезло попасть в состав этой группы, что дало возможность приобрести определённый опыт работы на авиационной таможне в очень ответственный период. Вопреки ожиданиям, спортсменов и туристов оказалось несколько меньше, чем предполагалось, из-за бойкота спортивного праздника со стороны США и некоторых других западных стран, однако на работу мы выходили ежедневно, без выходных.
Несмотря на усиленный таможенный контроль, в город прошли две спортивных команды стрелков с оружием без необходимого обеспечения безопасности, были и некоторые другие проколы и накладки. Во избежание конфликтов мы стали пропускать по указанию сверху материалы эротического характера для личного пользования, не заводились также дела о контрабанде в незначительных размерах, повышенное внимание уделялось культуре работы. В тот период я обратил внимание на уверенную манеру держаться, выдержку и спокойствие начальника отдела Шереметьевской таможни Круглова А.С. Видный и статный, он эдак свысока, с московским шиком, смотрел на нас, провинциалов. Через одиннадцать лет Круглов был назначен руководителем таможенной службы России.
Контингент пассажиров в главном международном аэропорту страны был гораздо шире и разнообразнее, чем у нас в Гродненской таможне, здесь было много важных деловых персон, а также экзотической публики. Однажды к моей стойке подошёл пассажир из Бразилии – загорелый, немолодой, но ещё крепкий мачо с голубыми глазами и длинными усами. Он предъявил мне декларацию и валюту, и я с интересом стал рассматривать одну необычную монету. Бразилец широко улыбнулся и неожиданно сказал на понятном «португальском» языке:
- Ты що, сынку, николы крузейро не бачив?
Когда в зале вылета мы быстро «сливали» через контроль группу польских туристов, таких привычных для нас в Гродно, я сразу обратил внимание на молодого человека в скромном, незаметном на фоне рубашки галстуке, это в жару свыше тридцати градусов. На всякий случай я остановил туриста.
-Что там у пана в узелке галстука? – спросил я на своём не блестящем, но понятном польском языке.
Поляк от неожиданности сразу растерялся, покраснел и, хотя я его пока не просил ничего делать, быстренько развязал галстук и предъявил мне золотое кольцо, скрытое в узле. Кольцо было недорогое, без бриллианта, кроме того, с правовой точки зрения это личное дело владельца, в чём держать свои ценности для сохранности. Декларации я не проверял, положенного устного опроса не производил, владелец сам предъявил мне золотое изделие, и юридических оснований для конфискации или штрафа фактически не было.
Некоторые западные журналисты очень болезненно воспринимали контроль провозимых информационных материалов и специально шли на конфликты, чтобы под занавес заполучить негативный материал для последующего использования в своей прессе. Нам нужны были изрядные выдержка и терпение, чтобы не поддаваться на провокации. В командировке с ежедневным выходом на работу мы находились почти полтора месяца, но никаких наград и благодарностей, к сожалению, не заработали, наши форменные кители, в отличие от пограничных офицеров, чрезвычайно редко украшали правительственные награды.
Олимпиада заканчивалась, мы с грустью проводили по телевизору улетающего из Лужников олимпийского Мишку и тоже покинули Москву. В поезде к нам в купе зашёл мужчина, взглянул на нашу форму с петлицами и фуражки, запросто сел на полку и дружески поинтересовался:
- Как у вас, хозяева лесных угодий, обстоят дела с порубками и посадками?
- Порубок мы не допускаем, а с «посадками» пока бог миловал, - ответил я.
- Простите, - сказал мужчина, внимательно рассмотрев нашу форму, - так вы, наверно, таможенники. Кители серого цвета, петлицы со звёздочками - совсем как у нас лесников, только эмблемки разные. Признаться, я впервые вижу работников вашей службы.
«Посадок» у нас в таможне действительно не было, иногда допускались нарушения и злоупотребления, но дело кончалось простым увольнением. Так, один инспектор пытался брать в свой карман с пожилых деревенских жителей пошлину за ввозимые из Польши промтовары, выдавая взамен квитанцию в виде таможенной справки на вывоз за границу разрешённых для обмена тридцати рублей. Были случаи увольнения за попытку нелегального обмена валюты и чрезмерную любовь к спиртному. Серьёзных нарушений с рассмотрением в судебном порядке в мою бытность в таможне зафиксировано не было. Зато нередко заводились дела на пассажиров по сто второй статье Таможенного кодекса за контрабандные действия, наказуемые в уголовном порядке.
Удивила меня странная позиция работника прокуратуры, проводившего в таможне проверку заведённых дел о контрабанде. Подводя итоги проверки перед коллективом, этот работник заявил, что таможенники допускают нарушения в части квалификации понятия «спецхранилище», заводя лишь административно наказуемые дела при обнаружении валюты и ценностей, сокрытых в продуктах питания, к примеру, в буханках хлеба или внутри конфет. Мы недоумевали, ведь ничего не стоит затолкать в хлеб или сладости золотой перстень, какие там «предварительные действия и изменения конструкции»? А нести ответственность за такие действия человеку придётся по уголовно наказуемой статье. По-видимому, этот представитель прокуратуры руководствовался опытом, полученным во времена Вышинского. Начальник таможни не смог переубедить прокурора и позже успокоил нас, сообщив, что по таким случаям сокрытия есть разъяснение Верховного суда, и мы действуем согласно этим нормам.
После оживлённой работы в Шереметьевской таможне в глаза сразу бросилось заметное уменьшение пассажиропотока через границу в Гродно. Стали набирать обороты известные польские события под знамёнами «Солидарности», советские граждане отложили свои поездки в Польшу до более спокойных времён, да и ОВИРы ограничивали выдачу загранпаспортов, а полякам было вообще не до заграничных поездок. Зачастили к нам лишь активисты «Солидарности», которые искали хотя бы моральную поддержку у населения нашей страны, особенно Литвы. К нам пачками завозили газеты, листовки, тексты требований - «постулатов». Особой активностью отличались выходцы из Советского Союза, пытавшиеся таким образом набрать очки в среде коренных поляков.
Осенью количество пассажиров уменьшилось настолько, что большую часть поездов вообще отменили, регулярно курсировали только поезда берлинского направления. В таможне установилось своего рода затишье, мы стали работать только в дневное время через день. Не работа, а отпуск, даже скучно стало. Случались, правда, изредка интересные моменты. Один студент из Африки под прикрытием дипломатического паспорта, его отец работал в посольстве, пытался вывезти за границу три больших чемодана со старинными иконами. Контрабанда предметов старины и искусства, а тут ещё в таких крупных размерах, не позволена никому независимо от статуса. Когда студент понял, что паспорт ему не поможет, стал угрожать нам пистолетом. Потом выяснилось, что пистолет газовый, но всё равно создалась очень напряжённая ситуация.
Нужно отметить оперативность западных издателей, когда через месяц после смерти Владимира Высоцкого к нам стали ввозить довольно большие по объёму сборники его песен. Жаль, что в нашей стране в те времена не смогли официально по заслугам оценить творчество этого выдающегося человека.
Отношения с коллегами по работе и с представителями других служб я старался поддерживать деловые и дружественные, но без панибратства. В смене я сразу попросил отказаться в обращении друг к другу в присутствии пассажиров всякими исковерканными и уменьшительными именами, что раньше часто практиковалось. Когда в начале моей службы в таможне руководитель другой смены Дмитренко снисходительно обратился ко мне, назвав меня «Лёшка», я спокойно пояснил ему:
- Лёшкой ты можешь назвать меня после работы, когда мы пойдём с тобой пить пиво.
Мне не довелось с этим коллегой попить пива, тесные дружеские отношения у меня сложились с товарищами по смене Мишей Карповичем и Юрой Мерцаловым, хорошими работниками и порядочными людьми. Работа через день позволяла организовать интересный отдых. Поехали мы как-то в деревню к отцу Миши на рыбалку. Родительский дом друга стоял прямо на берегу старого русла Немана, и Миша с детства был своим в водной стихии, отлично плавал, знал, где и как можно наловить хорошей рыбы. Я подумал, что если сейчас в полупустых поездах на работе слабо «ловится» контрабанда, то хоть отыграемся на ловле рыбы. Однако когда мы пошли с сетью добыть рыбы на ужин, нам никак не везло. Миша в расстроенных чувствах бросил это бесперспективное занятие. Тогда мы с Юрой решили порыбачить самостоятельно, забросили пару раз сеть и, как ни странно, каждый раз очень удачно.
- Новичкам везёт! – только и смог сказать раздосадованный Миша.
Так бывало и на службе. Начинающий сотрудник в первый же месяц стажировки, когда он даже не допущен к самостоятельной работе, начинает раз за разом обнаруживать контрабанду, а потом на долгое время удача почему-то покидает его. Но таможеннное мастерство не может основываться только на везении, нужны знания и опыт.
Как заядлый грибник я на первых порах работы сравнивал поиск контрабанды в транспортных средствах с тихой лесной охотой. Нужно знать места, где растут грибы и куда можно запрятать предметы контрабанды, существует сезонность в появлении грибов и потребности рынка в определённых ходовых товарах, можно найти и другие шуточные аналогии. Только в связи с польскими событиями 80-го года число пассажиров из ПНР резко сократилось, соответственно снизились и случаи провоза предметов контрабанды. Остались лишь поезда берлинского направления, а туристы из ГДР никогда не нарушали таможенных правил.
Постепенно обстановка в Польше нормализовалась и движение через границу стало более интенсивным. Начали появляться и крупные закладки контрабандных товаров в транспортных средствах, потекли нелегальным потоком валюта и ценности. В один солнечный весенний день наша смена работала в поезде, прибывшим из Польши. Я взял себе для проверки вагон, в котором было мало пассажиров, чтобы осталось время пройти по поезду, и сразу зашёл в купе, где находились два молодых поляка. Держались они подчёркнуто спокойно, были абсолютно трезвы, хотя на столике стояла открытая бутылка водки. А чего тут греха таить – наши польские братья тоже любят скоротать дорогу за рюмкой спиртного. Ребята сразу предложили мне выпить с ними стаканчик за польско-советскую дружбу. Разумеется, я вежливо отказался, попросил предъявить декларации и задал вопросы по некоторым пунктам, в том числе, нет ли у них чего-либо скрытого от таможенного контроля. Сам в это время вроде невзначай потрогал новенькую куртку с рекламной надписью «Parmalat», висевшую на вешалке, и нащупал во внутреннем кармане какой-то металлический предмет.
- Что у вас там лежит в куртке? – поинтересовался я.
- Отвёртка, - сказал один из парней и достал её из кармана.
- Скажите, а зачем вам в дороге отвёртка? – спросил я, взяв отвёртку в руку. – Открывать пиво? Так для этого снизу под столиком есть специальный ключ.
- Мы строители, работаем по контракту в Вильнюсе, - стал объяснять один из молодых людей, - нам нужны всякие инструменты.
Поляки старались держаться спокойно, но где-то всё равно проскальзывала напряжённость. Два года работы в таможне уже выработали у меня наблюдательность и способность собирать разрозненные факты в одну цепь. Мне было, конечно, далеко до Шерлока Холмса, но некие таможенные навыки у меня уже имелись на вооружении. Когда же я вроде в шутку примерил отвёртку к шурупам на стенке купе и постучал костяшками пальцев по облицовке, то лица пассажиров заметно застыли. Я тут же по рации вызвал к себе двух ребят на помощь, и мы быстренько сняли облицовочную панель стенки. В раскрытом пустотелом пространстве обнаружили крупную сумму советской валюты и большое количество ходовых товаров: джинсовые брюки, куртки, вроде той, что висела в купе, упаковки солнцезащитных очков. Даже по официальной оценке, когда, к примеру, фирменные джинсовые брюки оценивались в пятьдесят рублей, но в магазинах по продаже конфискованных товаров их по такой цене свободно не купишь, наш «улов» составил сумму свыше шестнадцати тысяч рублей. Дело тянуло на уголовно наказуемую статью.
По крупным и необычным делам положено было давать оперативную информацию в Главное таможенное управление с описанием задержанных предметов, места сокрытия и фамилий сотрудников, обнаруживших контрабанду. В числе авторов дела справедливо значилась и моя фамилия, но когда в таможню пришёл бюллетень ГТУ, моё имя уже не было отмечено, по-видимому, в Москве посчитали, что руководитель смены захотел «примазаться» к успеху рядовых таможенников. В том квартале наша смена задержала контрабандных товаров больше, чем три остальные смены вместе взятых, но призового места в соцсоревновании мы всё равно не получили, так как отставали по другим показателям.
Как и во всех коллективах, в советское время таможне тоже нельзя было обойтись без соцсоревнования, от достигнутых показателей и занятого места зависела квартальная премия сотрудников. Известный в то время политический деятель Эрих Хонеккер якобы
изрёк, что ничто не стоит так дёшево и не даёт такого большого эффекта, как соцсоревнование. Достижение высоких показателей в работе вещь хорошая, это нужно морально и материально стимулировать, но нельзя доводить стремление к росту цифр до абсурда, особенно в таможне и правоохранительных органах.
На профсоюзном собрании в Гродненской таможне утвердили четыре позиции по подведению итогов соревнования. Кроме показателей по количеству дел о контрабанде и их стоимостной оценке туда вошли количество квитанций по задержанию вещей, провозимых сверх установленных норм, а также число случаев изъятия идеологически вредных материалов. Но случай случаю рознь, а цифры остаются. К примеру, из Москвы поступил циркуляр о запрете вывоза за границу книг со штампами библиотек. По-видимому, так предполагалось предотвратить вывоз ценной и редкой библиотечной литературы. Но для галочки некоторые таможенники стали задерживать даже детские книжонки про дядю Стёпу. Помню, одна таможенница на шестом месяце беременности, бережно относясь к своему здоровью, стала лидером по задержанию библиотечных книг, что было единственным достижением в её трудовой деятельности, но и такие квитанции шли в общую копилку смены.
В работе по предотвращению ввоза в нашу страну идеологически вредных материалов нашлись сотрудники, которые оформляли заветные квитанции на задержание нескольких религиозных открыток. После получения из Москвы приказа о запрете ввоза предметов с символикой капстран, армий и полиции лично мне было неприятно наблюдать, когда некоторые таможенники заставляли срезать с ввозимых джинсовых брюк маленькие этикетки с американским флагом. Сделать замечание я мог сотрудникам своей смены, а в чужой огород я не лез. Мелочные дела о контрабанде и нарушении таможенных правил тоже шли в копилку достижений инспектора и смены. При всём уважении к начальнику таможни у меня сложилось впечатление, что его устраивала эта цифирь, так как ему, в свою очередь, нужно было подавать отчёты с динамикой роста результатов работы в ГТУ.
Смены в таможне вскоре преобразовали в отделы, я соответственно стал начальником отдела, на моих петлицах появилась ещё одна маленькая капитанская звёздочка - контролёра таможенной службы первого ранга, а должностной оклад вырос со 180 до 200 рублей. К окладу добавлялись ещё доплата за выслугу лет, знание иностранных языков и ежеквартальные премии, что по тем временам в общем итоге было выше среднего по стране заработка. Форменная одежда для начальствующего состава на первых порах оплачивалась наполовину стоимости, затем стала бесплатной.
В отделе я всегда нацеливал сотрудников на выявление крупной контрабанды, не тратить времени на мелочные задержания, иначе «уплывут» крупные сокрытия. Всякую мелочь я предлагал сдавать на хранение или вернуть провожающим без составления протоколов. Таким образом, вроде как снижался количественный эффект в работе, зато росло обнаружение контрабанды в больших объёмах и сокращалось число жалоб на действия сотрудников. Об отделе заговорили как о коллективе высокой культуры и эффективного труда.
Во время работы в обкоме комсомола у нас практиковались встречи с представителями молодёжных союзов соседнего Белостокского воеводства Польши. По таможен-ной линии общалось лишь руководство сопредельных таможен. Только один раз мне пришлось побеседовать с польскими коллегами во время поездки в ГДР. По-видимому, проводники сообщили «цельникам» на польской стороне, что едет начальник отдела Гродненской таможни, ко мне в купе зашли сразу несколько коллег, и мы с интересом поговорили о нашем общем деле. Я понимал, что не был уполномочен вести официальные переговоры, и старался больше спрашивать и слушать, чем говорить. У польских таможенников было больше времени на досмотр транспортных средств, так как пункт перестановки вагонов был на их стороне, и они успевали за два часа извлечь из тайников довольно много контрабандных товаров, к нам уже приходили только остатки.
В нашу страну пытались нелегально ввозить дефицитные в ту пору промтовары:
джинсовую одежду, дублёнки и другие предметы одежды, парфюмерию и галантерею. Растущим спросом стала пользоваться видеотехника. Эти вещи из-за большого объёма удобно было прятать в различных тайниках в вагонах поездов. После реализации вещей в СССР за границу вывозились большей частью валюта и изделия из драгоценных металлов. Такие предметы были небольшими по объёму, что усложняло их обнаружение, однако при накопленном опыте и технической оснащенности мы более успешно, чем наши польские коллеги, боролись с этим направлением контрабанды.
На пограничной станции работало большое число обслуживающих и контролирующих служб, а для слаженной и согласованной работы нужен главный хозяин и координатор. Без всяких сомнений, здесь первую скрипку играла пограничная служба, первостепенной задачей которой был пропуск граждан через государственную границу, а это давало очень широкие полномочия. Однако, как это повелось, наверно, ещё с давних времён, существовала конкуренция между различными службами. В наше время добавилось дублирование некоторых задач, как, к примеру, борьбой с контрабандой занимались ещё КГБ вместе с подчинённой ему пограничным ведомством, милиция и прокуратура. Это как раз то поле деятельности, которое даёт конкретные, ощутимые результаты, с ними можно выйти с докладом «наверх», а также рассказать народу о своих достижениях через средства массовой информации.
Мы с уважением относились к пограничникам, подчинялись установленному на КПП режиму, но некоторые перегибы выходили за рамки разумного и допустимого. Были периоды, когда пограничники при очередной кампании стояли в вагонах сзади таможенников, наблюдая за контролем вещей пассажиров. Инициаторы таких акций почему-то не подумали, как это выглядит в глазах иностранных граждан, да и своих тоже. В целях усиления режима руководство КПП требовало проставить в служебных удостоверениях таможенников свои отметки, но начальник таможни воспротивился этому, заявив, что в ведомственных документах не может быть отметок других служб.
Пограничный капитан Стрельцов имел обыкновение принародно называть таможенников нецензурным словцом «дупники», изобретённым им самим из смеси русского и польского языков. Для него это было, вероятно, верхом остроумия, и мне пришлось разъяснить ему:
- Товарищ капитан, таможня является государственным учреждением, а раз вы служите государству, то не должны допускать оскорбительных выражений в адрес других государственных служб!
Капитан чуть не поперхнулся, он совсем не ожидал такой оценки своего «остроумия», ведь раньше только они могли делать таможенникам замечания, но с тех пор он больше не употреблял своих резких словечек. Авторитет любого ведомства создаётся не только в Москве, но и сотрудниками на местах.
Казус получился у пограничников с бесхозными предметами, самостоятельно выявленными в транспортных средствах. Торговые организации отказывались принимать от них напрямую промтовары, так как пограничная служба не значилась в инструкциях как организация, которая может передавать для реализации какие-либо предметы и ценности. Пришлось нашим пограничным коллегам снять корону и просить начальника таможни найти выход из создавшегося положения. В дальнейшем нас стали приглашать для составления актов находок при обнаружении бесхозных предметов.
Но это частные случаи, а в целом пограничная служба очень серьёзная и нужная структура, с тщательно подобранным и хорошо подготовленным личным составом, грамотными командирами, славными традициями и, что немаловажно, чётко отработанным пропагандистским фактором, сейчас, наверно, сказали бы хорошо раскрученным «пиаром». Телевидение, газеты, журналы, кинофильмы постоянно рассказывали о героической службе пограничников. О таможенниках говорили намного меньше, да и то иногда с негативной стороны. В создании своего положительного имиджа таможенной службе можно было многому поучиться у пограничников. Взять, к примеру, вопрос наград и поощрений. Пограничное руководство дважды награждало меня нагрудным знаком «Отличник погранвойск » за плодотворное сотрудничество, а вот наше ведомство тоже могло бы отметить своими наградами или премиями наиболее отличившихся пограничников при выявлении предметов контрабанды в транспортных средствах. Но руководство Главного таможенного управления при своей подчинённости МВТ, вероятно, не обладало такими возможностями и полномочиями, и своих-то работников не баловали наградами, не говоря уже о сотрудниках смежных служб.
Наверно, иногда так бывает, только с пристрастием подумаешь о начальстве и оно тут как тут. В таможню неожиданно приезжает начальник Главного таможенного управления Примеров Ю.Н., как раз во время дежурства нашего отдела. Как потом стало известно, начальник ГТУ прибыл разбирать конфликт с рукоприкладством начальника отдела таможни Дмитренко и инспектора погранветпункта Грушевского.
Мы старались продемонстрировать перед высоким начальством эффективную работу, чёткое взаимодействие со смежными службами, и, что очень важно, показать культуру таможенного контроля, так как Примеров уделял этому вопросу первостепенное внимание. Полянский, помню, в спешном порядке приказал мне убрать подальше из досмотрового зала злосчастное кресло со встроенным металлоискателем, наводившее ужас на некоторых пассажиров. В конце визита Юрий Николаевич побеседовал со мной, поинтересовался о трудностях в работе, наших пожеланиях и предложениях, а также о планах повышения эффективности таможенного контроля.
Не знаю, было ли это результатом беседы с начальником ГТУ или просто я уже «созрел» для повышения, и мою кандидатуру внесли в состав резерва на руководящую работу. Я был не против повышения, хотелось испытать себя на самостоятельном участке работы, найти более широкое применение полученным знаниям и опыту, быть полезным своей стране. Не буду умалять и факторы личного порядка: повышение материального уровня и улучшение жилищных условий. Правильно говорят, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, но командиром мне предстояло быть не на насиженном месте, а в другой таможне, возможно, на самом краю света. Ждать повышения в своей таможне было слишком неопределённо. Даже если начальник уйдёт на пенсию, нет никаких гарантий, что именно тебя назначат на его место. Сидеть и ждать у моря погоды, а ещё, упаси бог, подсиживать кого-то абсолютно не в моей натуре.
Вскоре мне предложили должность начальника Хоргосской таможни в богом забытом уголке на границе с Китаем. Размышлять долго я не стал, к такому подвигу я был явно не готов, и вежливо отказался. Следующим предложением последовала Вадул-Сиретская таможня в Черновицкой области на границе с Румынией. После некоторых раздумий и консультаций со знающими людьми я опять отказался и, как потом выяснилось, поступил разумно.