Глава 3. Саратовская таможня

В Саратов я прибыл 15 августа, вещи оставил в камере хранения и поспешил в облисполком. Заведующий отделом внешних экономических связей принял меня как малозначительного клерка и передоверил вопросы моего устройства своим подчинённым. Мне заказали номер в гостинице, помогли с машиной для доставки вещей. Назавтра я занял свободное место в отделе за столом отпускника и приступил к работе. Через несколько дней мне позвонил Гончаренко - начальник Средневолжской региональной таможни, в зону деятельности которой ранее входила Саратовская область, и радостным тоном сообщил:

-У вас создана своя таможня, поэтому все провозные ведомости из пограничных таможен мы будем пересылать вам. Контролируйте, проверяйте, у нас своей работы хватает.

В то время действовала такая система таможенного контроля, когда пограничные таможни могли принять решение о выпуске импортного груза самостоятельно и тогда проставляли на сопроводительных документах штамп «Выпуск разрешён». При наличии таможни внутри страны пограничная таможня направляла груз в соответствующую таможню, проставив на документах штамп «Груз таможенный». Однако транспортники особо не утруждали себя расшифровкой этих штампов, да и в силу ведомственных интересов проще было поскорее выдать груз получателю, а тот был только рад получить своё имущество без всяких таможенных формальностей. Рассуждая реально, Средне-волжская таможня не была в состоянии направлять своих сотрудников на контроль многочисленных внешнеторговых грузов в пяти областях региона.

Моего коллегу можно было понять – таможенные грузы в области до моего прибытия практически не контролировались, и Гончаренко хотел, вероятно, разделить со мной долю ответственности за отсутствие таможенного контроля как такового. Для внед- рения этого процесса нужно было время. На тот момент у меня кроме приказа о создании таможни и шариковой ручки с толстой тетрадью ничего не было, ни работников, ни помещения, ни транспорта. Даже стула и стола к сентябрю я лишился в связи с выходом из отпуска работника отдела. Заведующий отделом облисполкома был всецело занят обустройством собственной квартиры, и вопросы таможни его абсолютно не волновали. Один из специалистов отдела, умудрённый жизненным опытом, с пониманием отнёсся к моим проблемам, посоветовал обратиться в городское гостиничное хозяйство и временно взять в аренду хотя бы комнату, пока власти помогут с выделением подходящего для работы помещения.

Обычный гостиничный номер был бы слишком мал для размещения десяти человек выделенного штата, и я остановил свой выбор на комнате в тридцать квадратных метров в бывшем Доме колхозника на улице Челюскинцев, дом 101. Ветхое двухэтажное здание выглядело убого, но находилось в центре города почти рядом с облисполкомом. В комнате с трудом разместилось шесть старых столов со стульями, нам провели парал-лельный телефон из помещения вахтёров, охранявших здание, прозаические «удобства» были во дворе, как и положено в доме колхозника. Начало весьма скромное, но другого варианта пока не было.

В августе совместно с отделом внешних экономических связей облисполкома мы провели встречу с наиболее значимыми участниками ВЭД области, объявили о создании Саратовской таможни, я рассказал о её функциях и перспективах работы. Я выступил также по областному телевидению, дал обширное интервью в газете, где разъяснил, почему в совсем не пограничном городе создана таможня, и пригласил на работу молодых людей с высшим образованием. Это объявление оказалось довольно эффективным, за две недели я подобрал необходимое число работников и незамедлительно приступил к обучению начинающих таможенников, чтобы как можно скорее приступить к работе по декларированию внешнеторговых грузов.

Пока шёл процесс создания таможен внутри страны, декларированием всё ещё занимались декларанты-посредники на границе. При такой системе контроль грузов оставался таким же формальным, как и раньше. А для транспортных организаций главным было без дорогостоящих простоев доставить груз по назначению. Когда же постепенно в работу по оформлению грузов стали включаться внутренние таможни, получатель и отправитель груза мог выбрать вариант декларирования на границе или в местной таможне. Некоторое время в системе таможенного контроля существовало своего рода «двоевластие» пока не окрепли внутренние таможни.

Постановление правительства было только основополагающим документом, и на местах нужен был «локомотив» для проталкивания положений документа в жизнь. Нужно было сломать устоявшиеся традиции транспортных организаций в технологии перевозки внешнеторговых грузов, прежде всего железной дороги, как самого крупного перевозчика. Железная дорога - это государство в государстве, а железнодорожники народ вообще

очень консервативный, у них и названия станций сохранились с незапамятных времён, в ходу давно забытые понятия типа «околоток». Многие работники, особенно на перифе-рийных станциях, упрямо не желали понимать, что таможенная граница может перемес-титься от линии государственной границы к месту получения или отправки груза. О постановлении правительства по данному вопросу они не хотели ничего слышать, в своей работе они руководствовались исключительно командами из Управления дороги и отделений. Для начала мне пришлось подготовить проект приказа о порядке отправки и выдачи внешнеторговых грузов и утвердить этот документ совместно с руководством Приволжской железной дороги. Бумага бумагой, а на практике пришлось ещё некоторое время терпеливо разъяснять железнодорожникам на местах положения этого приказа, предупреждать, а затем и штрафовать нарушителей.

Процесс становления таможни был очень непростым. Знающие люди заранее предупреждали меня, что Саратов город особенный, купеческий, здесь далеко не каждый может выстоять и добиться успеха. Действительно, мне пришлось всё это испытать на себе в полной мере. Обещанной мне ранее в обкоме партии помощи никто оказывать не собирался. Таможенные вопросы были в ведении первого заместителя председателя облисполкома Разжигаева, и после моего очередного обращения по поводу выделения помещения для таможни Разжигаев не выдержал.

-Что ты ко мне всё ходишь? – сказал он раздражённо, - иди к тем, кому нужна твоя таможня, к директорам заводов, например, к тем, кто занимается торговлей с заграницей. Я мог бы решить этот вопрос, но у меня нет на это времени, да и зачем мне это надо?

В горисполкоме приняли постановление о выделении таможне нескольких комнат организации, которая располагалась в жилом доме недалеко от набережной. Организация построила себе отдельное здание и переезжала в него, но когда мы с постановлением и планом реконструкции, подготовленном СЭПО, пришли занять выделенную площадь, то дверь там была забаррикадирована, и какие-то люди объявили, что эти помещения принадлежат их организации и здесь будут квартиры работников. Городские власти на мой недоумённый вопрос только развели руками.

Создавалось впечатление, что на фоне образования многочисленных кооперативов я хлопочу в понимании чиновников лично для себя, а не занимаюсь делами важной госу-дарственной службы. В Энгельсе на приёме у председателя горисполкома по вопросу создания таможенного поста чиновник не постеснялся спросить меня напрямик:

-А что я за это буду иметь?

-Лично вы – ничего, - ответил я, - только предприятиям и организациям города будет намного проще выходить на заграничный рынок.

Когда же я размечтался найти помощь или хотя бы совет в тогда ещё всесильном обкоме партии у Анфиногентова, курирующего, как мне сказали, вопросы внешней торговли, то его помощница после консультаций с шефом попросту отказала мне в записи на приём. По-видимому, с высоты такого партийного поста вопрос об экспорте и импорте в области выглядел слишком мелким. Тогда позвольте спросить, какие же вопросы вы, великие партийные деятели, решали? Сколько печатать карточек на покупку продуктов, и какого цвета должна быть бумага? Вот вам один из ярких моментов деградации партий- ного руководства. Конечно, можно бросить и мне упрёк, что и я был в партии. Но я–то как раз вертелся, бился лбом о стену партийной и советской бюрократии, пытаясь пробить её всеми возможными и невозможными способами.

Мне стало ясно, что если я лично сам не решу вопрос с помещением для таможни, никто этим заниматься не будет. Я стал зондировать этот вопрос в организациях и на предприятиях, которые занимались внешнеторговой деятельностью. Откликнулось химическое предприятие «Нитрон», которое было готово выделить для таможни пару комнат, но географически это не устроило бы никого, кроме самого предприятия, слишком далеко было бы до него добираться. Директор Торгового центра Чернышук предложил оборудовать несколько кабинетов в одном из павильонов, но я опасался, что

начинающие инспектора будут часто отлучаться с рабочих мест в поисках соблазни-тельного дефицита, да ещё могут слиться с торговой организацией во внешнеэкономи-ческом экстазе, как однажды выразился российский премьер-министр.

Не зря говорят, что нет ничего более постоянного, чем временные решения. В доме по улице Челюскинцев, 101 мы, как и подобает героям Севера, ещё долго боролись за выживаемость. Здесь зарождалась Саратовская таможня. Главное на том этапе было обучить таможенному делу уже принятых на работу девять человек. Нужно отметить, что все работники взялись за дело с энтузиазмом, старательно изучали материалы по декларированию. Наука это довольно сложная, здесь нужны были знания по очень широкому кругу вопросов таможенного оформления грузов. Если сравнить работу с физическими лицами, пересекающими границу, с мастерством езды на велосипеде, то работа с грузами сейчас стала напоминать умение управлять современным автомобилем в большом городе.

Все сотрудники числились по штатному расписанию инспекторами, и нужно было также разделить среди них дополнительные нагрузки бухгалтера, кассира, кадровика и машинистки. Срочно были открыты счета в Госбанке, стали начисляться зарплата и проводиться необходимые финансовые операции. Прямо как Дед Мороз, я привёз поездом из Москвы несколько коробок с отрезами на форменную одежду, пишущей машинкой, двумя телефонными аппаратами и канцелярскими принадлежностями. Всё было очень скромно, но процесс уже пошёл.

Декларирование грузов было обязанностью импортёров и экспортёров, таможня лишь проверяла достоверность данных в декларациях. Для составления декларации нужны были специальная подготовка и различные справочники, поэтому такая работа чаще всего выполнялась на договорной основе декларантами-посредниками. Местное отделение Торгово-Промышленной палаты в надежде хорошо заработать вызвалось заняться декларированием, и в нашей комнате появились ещё две девушки с пишущей машинкой. Мы безвозмездно взяли их на обучение новому делу, было тесновато, зато процесс обучения вместе с инспекторами шёл интенсивно.

18 октября 1989 года таможня начала оформление грузов – в этот день была проштампована первая декларация. Со времени моего приезда в Саратов прошло всего два месяца, и вот таможня заявила о себе. До конца года было оформлено около 140 грузовых деклараций. Работа только начиналась, но уже в ноябре в таможню пришла с проверкой комиссия КРУ облисполкома. Наша служба не пополняла областную казну, все платежи должны были перечисляться в союзный бюджет, поэтому интерес к таможне был не совсем понятен. Гораздо полезнее на этапе становления были бы хоть небольшая помощь и поддержка со стороны областных властей.

Копии деклараций передавались также в областное статистическое управление, где

они обрабатывались на вычислительной технике, иногда там находили погрешности, и какая-то сотрудница звонила мне по телефону и важным тоном делала замечания – мы ведь работали тогда ещё без компьютеров, вручную. Через некоторое время ГТК стал самостоятельно формировать таможенную статистику и передавать её правительству. Тем не менее, статуправление настаивало на получении от нас копий деклараций, и мне пришлось вежливо посоветовать решать эти вопросы на уровне Москвы.

Руководители некоторых предприятий с пониманием относились к нуждам таможни в период её становления. Если помощь не увязывалась ни с какими условиями, я иногда использовал этот «неуставной» фактор. Ведь во времена тотального дефицита даже при наличии средств было сложно «достать» мебель и оборудование. Через предприятия мы приобрели по безналичному расчёту приличные столы и стулья, немецкую пишущую машинку, факс. Из Балаково нам привезли по весьма сходной цене два сейфа. Правда, сейфы были без ключей, но выход нашёлся. Мне пришла в голову мысль, что в Госбанке могут дать хотя бы совет по этому поводу, и действительно, мне с оговорками дали телефон специалиста по сейфам. Удивительно, человек согласился помочь и буквально за пару минут при помощи специальных отмычек вскрыл оба сейфа. Внутри находились запасные комплекты ключей, и проблема сохранности ценностей и документов была решена.

Сотрудники продолжали осваивать работу по проверке грузовых деклараций, стала расширяться география таможенного контроля вплоть до отдалённых районов области. В 1990 году были оформлены уже около двух тысяч грузовых деклараций. Мы наладили также досмотр контейнеров с домашними вещами военнослужащих, прибывающих из Германии. В таможню стало обращаться большое число граждан с вопросами отправки домашних вещей при выезде за границу на постоянное место жительства. Условий для такой работы у нас не было никаких и, следуя совету Разжигаева, я в шутку предложил ходокам самим обустроить досмотровое помещение в пакгаузе на станции Саратов-2, так как железная дорога наотрез отказалась заниматься этим вопросом. К моему удивлению, какая-то строительная бригада взялась за дело, и за короткое время в нашем распоряжении появились досмотровое помещение и накопитель проверенных вещей. Работа пошла, стали заводиться дела о контрабанде, появились задержанные вещи и ценности. Саратовский тележурналист Олег Шоммер, позже его направили на работу в Париж, даже запустил по Центральному телевидению передачу о нашей таможне.

В июле 1990 года в таможню прибыл сотрудник местной газеты «Коммунист» для рассмотрения жалобы гражданки Титиевской, которая написала в обком партии и газету следующее: «Обращаюсь к вам с просьбой: посмотрите на тех, кто решил выехать из Советского Союза, на унижения, выпадающие на их долю при сдаче багажа на станции Саратов II. Нельзя ли там установить устройство вроде телевизора, которое есть в аэро-порту? Только бы не видеть, как трясут каждую тряпку, доводя сдающих багаж до пред-ынфарктного состояния. Кто дал право унижать выезжающих из Союза?»

Мы провели служебное расследование. В списках лиц, проходивших у нас тамо-женное оформление, гражданки Титиевской не значилось, возможно, она была из числа провожающих. Не наша вина, что нам нечем было похвастаться в плане оснащённости техникой. Нормы вывоза вещей устанавливались не таможней, а закон - «dura» (по-русски это звучит более прилично, чем на латыни), и его нужно исполнять, однако досмотр багажа возможно было проводить в наших условиях только вручную, спонсоры о «телевизорах» не позаботились. Обком партии и другое начальство помогли таможне только тем, что в своём обычном стиле «отреагировали» на поступившую жалобу. А что сказала бы возмущённая гражданка, если бы её близким пришлось везти багаж для про-верки, к примеру, в хорошо оборудованную Московскую таможню, да ещё записаться в очередь за полгода вперёд? Так что мне было о чём сказать в очередном обширном интервью газете, разумеется, кроме критики партии.

1991 год принёс в жизнь страны массу изменений, которые затронули также и таможню. В январе я уже без особых усилий попал на приём к первому секретарю горкома партии, с которым хотел обсудить свою самую большую и до сих пор не решён-ную проблему – выделение для таможни помещения. В кабинете у партийного босса сидел также бывший председатель облисполкома Гришин, меня внимательно выслушали, посочувствовали трудностям, угостили кофе, и на том мой последний визит к партийному руководству завершился. Было видно невооружённым глазом, что партия уже ничего не решает, а её руководство служит лишь украшением шикарных, по сравнению с таможней, кабинетов. Что тут говорить, если в первичной парторганизации облисполкома, где я состоял на учёте, уже с февраля большинство коммунистов прекратило сдавать членские взносы.

Без партийного влияния и идейного руководства наши служебные вопросы стали решаться гораздо успешнее. В таможне появился первый автомобиль, микроавтобус, который мы заказали через аккумуляторный завод, получавший автомобили по бартеру из Румынии. Микроавтобус стоил недорого, поэтому деньги из Москвы перечислили без проволочек. Внешне чудо румынского автомобилестроения выглядело весьма презента-бельно: оригинальная раскраска кузова, высокая посадка, два ведущих моста. Но когда автобус заводили, он начинал вибрировать, пыхтеть, выпускать облачка тёмного дизельного дыма и рывками устремляться вперёд. Выглядело это очень похоже на пароходик в мультфильме «Каникулы Бонифация», я прозвал машину Бонифацием, и кличка прижилась. Гидроусилителя не было, и водителю, небольшого роста, с трудом удавалось вертеть большим рулевым колесом, после каждой поездки он жаловался, что болят руки. Но всё-таки это уже был свой транспорт, без которого мы промучились первые полтора года.

Сдвинулся с места и вопрос с помещением для таможни. Настойчивые поиски привели меня к директору завода металлоконструкций и театрального оборудования. Он предложил нам взять в аренду часть второго этажа административно-бытового корпуса завода с отдельным входом с улицы. Дела у многих предприятий в то время шли не блестяще, и сдача в аренду помещений позволяла получать дополнительные средства для выживания. Правда, помещение было голое и пустое, длинное, как сарай, причём как по форме, так и по содержанию. Выгодно было то, что здание находилось в центральной части города, в месте очень удобном в транспортном плане.

На обустройство помещения денег не было, для выделения необходимых средств нужно было заблаговременно составить и утвердить в Москве смету расходов, а для этого потребовался бы ещё целый год. Да могли бы и не выделить ничего на такое временное решение проблемы, а работать нужно было уже сейчас, в таможне насчитывалось уже два десятка сотрудников. Поделили мы свой «сарай» на чертеже на семь кабинетов, и я стал просить директоров предприятий помочь стройматериалами и рабочей силой. Дело пошло довольно быстро, соорудили перегородки, поставили двери и перешли к отделочным работам, только ещё до их завершения пришлось срочно переезжать из помещения по улице Челюскинцев.

За всеми организационными и строительными хлопотами я ослабил контроль над работой по проверке багажа граждан, выезжающих в Израиль. Багаж перепроверяли на границе в Измаильской и Ренийской таможнях, не знаю, по какой причине, может, таможни были недостаточно загружены или так хотели поднять свой престиж, а вернее всего, была такая установка сверху. Так или иначе, в Таможенный комитет стала посту-пать письменная информация, а в нашу таможню – копии писем о выявлении при

повторном досмотре в багаже из Саратова предметов контрабанды, причём в довольно крупных размерах. В основном это были скрытые в вещах изделия из драгоценных металлов и валюта.

Меня эта информация очень встревожила, и когда я был в Москве в командировке, я по своей инициативе встретился с начальником Управления по борьбе с контрабандой и заверил его, что незамедлительно наведу порядок на участке проверки багажа. Было ясно, что если я сам не сделаю этого, то всё приведёт в норму кто-нибудь другой, но уже без меня в качестве начальника.

Сопоставив поступившую информацию с журналом регистрации досмотренного багажа и декларациями владельцев, несложно было определить круг лиц, которые по халатности или по договорённости с подконтрольными лицами пропускали за границу запрещённые к вывозу предметы и ценности. Привлечение к ответственности конкретных виновников усложнял тот факт, что уже появившиеся за короткое время «старички» предлагали ставить на документах личные печати молодым сотрудникам. На экстренно проведённом совещании я самым строгим образом предупредил сотрудников об их персональной ответственности за качество досмотровой работы и разъяснил, что за нарушение установленных норм и технологии досмотра грозит наказание вплоть до уголовного преследования в соответствии с действующим законодательством.

После досмотра очередной партии ящиков с вещами, которые накапливались в изолированном помещении пакгауза и хранились до погрузки в вагоны за пломбой таможни, я дал задание бригаде из специально подобранных мною инспекторов повторно досмотреть все уже проверенные ящики. В результате проведённой довольно трудоёмкой работы в одном из ящиков были обнаружены не заявленные в таможенных декларациях и скрытые от контроля изделия из драгоценных металлов, валюта и картина без разрешения на вывоз от Министерства культуры. Предварительная оценка валюты и ценностей состав- ляла сумму в 9950 рублей, а с добавлением стоимости картины могла превысить 10 тысяч рублей, что по действовавшему Таможенному кодексу СССР квалифицировалось как контрабанда, наказуемая в уголовном порядке.

Нетрудно было определить, что таможенное оформление производил старший инспектор В., на сопроводительных документах и декларации была проставлена его личная номерная печать. Расследование обстоятельств досмотра вещей выявило, что этот таможенник по просьбе владельцев багажа самовольно взял в таможне ключи от пакгауза и в выходной день позволил этим гражданам вскрыть один из опечатанных ящиков и поместить туда некоторые якобы забытые вещи, в которых и находились предметы контрабанды. Сам таможенник в это время стоял в стороне на платформе и спокойно курил, а когда закладка была произведена, опломбировал ящик и помещение.

Признаться, я попал в очень щекотливое положение. При расследовании дела в следственных органах неизбежно всплыло бы пособничество старшего инспектора в попытке контрабандного перемещения ценностей через государственную границу, а с учётом того факта, что это было допущено им не впервые, таможеннику светил бы срок. Мне такой скандал в самом начале работы таможни был совсем не нужен, и я решил спустить дело на тормозах. Картину оценили в минимальную сумму, чтобы не дотянуть до критической отметки в десять тысяч рублей, и дело рассматривалось в таможне как административно наказуемое без передачи в следственные органы.

Горе-таможеннику я разъяснил, какую он создал ситуацию своими, мягко говоря, странными действиями, какое наказание он может понести, и предложил ему тихонько уйти по собственному желанию. Не знаю, что было в мыслях у старшего инспектора, но меня он заверил, что всё понял, написал заявление и даже выразил благодарность за такой исход дела. Он был человеком с хорошим послужным списком, служил в Кремлёвском полку, затем прапорщиком в КГБ, и не мог не понимать, что хорошо, а что плохо. Кроме чисто моральных условностей существовали для безусловного руководства и исполнения

должностные инструкции и утверждённая технология таможенного контроля. Причина преступных действий таможенника, очевидно, крылась в пристрастии к спиртным напиткам и непонятная вера в безнаказанность.

Однако хотя я спас безответственного работника от больших неприятностей, никто из его близкого окружения не пожелал это оценить. Мало того, я даже стал врагом семьи бывшего старшего инспектора. Супруга таможенника, весьма влиятельная дама в городе, по телефону стала просить меня не увольнять мужа. Все мои разъяснения, что вариант ухода с работы по собственному желанию – это просто божья благодать – она даже и слушать не хотела, а когда поняла, что уговоры не помогут, перешла к действиям. Для начала был найден предлог для разрыва договора об аренде помещения.

Знающие люди говорили мне, что зря я не пошёл этой даме навстречу, человек она очень влиятельный и никому ничего не прощает, к тому же её зять служит в органах. Но я считал, что и так поступил очень мягко, и не хотел поступаться своими принципами перед людьми, которые видят только наказание, совсем не соизмеряя его с тяжестью проступка, или вовсе не замечая его, вероятно привыкнув к безнаказанности и попустительству, считая себя вне досягаемости от какого-либо преследования. В таможне все знали об истории с багажом и, если бы такое вопиющее нарушение было прощено одному, то это создало бы атмосферу полной безнаказанности для остальных сотрудников.

Для обеспечения сохранности документов и имущества я приказом утвердил график ночных дежурств, а в начале июля 1991 года мы переехали в новое помещение, благо, у нас был свой транспорт. Обосноваться пришлось вначале в одном кабинете, в остальных полным ходом шёл ремонт, который был поэтапно завершён к концу года. С ростом объёмов работ увеличивалась штатная численность, появились компьютеры и различная оргтехника. К осени ещё успели получить из стремившейся к самостоятель-ности Риги два микроавтобуса РАФ и две «шестёрки» кофейного цвета из Тольятти. Транспорт был очень кстати, так как создавались таможенные посты в городах Энгельсе и Балаково.

Таможня постепенно становилась значимой и уважаемой организацией. Даже самые крупные и считавшие себя независимыми предприятия, избалованные ранее вниманием и деньгами военно-промышленного комплекса, поняли на практике, что без таможни им не обойтись. Так, Саратовский авиационный завод, игнорируя местную таможню, по старинке направил проданный в Китай самолёт без грузовой таможенной декларации и, разумеется, без внесения в казну соответствующих платежей. Самолёт в Иркутской таможне за границу не выпустили, и ночью меня разбудил телефонным звонком главный инженер завода с настоятельной просьбой помочь выйти из создавшейся ситуации. Конечно, выход нашли, декларацию оформили, и завод с нарочным направил её в Иркутск.

Один предприниматель, занимавшийся импортом лекарственных средств, хотел поставить себя вообще выше таможни. Прикрываясь острой нуждой населения в лекар-ствах, он отказывался производить таможенное оформление полученных из-за границы товаров, угрожал мне, что вызовет ко мне в кабинет телевидение и прессу, чтобы показать народу, как бюрократы ставят препоны в деле поддержания здоровья людей. Можно себе представить, что произошло бы при бесконтрольном импорте лекарств, тут и при наличии контроля импортёры не стеснялись ввозить в страну отнюдь не самую качественную и нужную продукцию. Импорт лекарств, как и алкогольной продукции, сулил огромную выгоду, а по учению Маркса, ради избыточной прибыли капитал может пойти на всё.

Периодически, чтобы не допускать прежних проколов, я назначал повторный досмотр домашних вещей, отправляемых за границу будущими израильтянами. Перед очередной проверкой ко мне пришёл инспектор, работавший ранее судьёй в районе, с заявлением об увольнении по собственному желанию. Вероятно, он прослышал о

готовящейся акции и решил избежать разоблачения своего пособничества в пропуске запрещённых предметов, о чём было нетрудно догадаться. Я не стал возражать против ухода такого инспектора, опять не хотелось создавать лишнего шума, а предметы контрабанды были позже действительно выявлены, и их вывоз был предотвращён. Удивлял только факт, что, несмотря на имевшийся в таможне печальный опыт в данном вопросе, это не послужило уроком для некоторых таможенников. Вполне возможно, если бы в самом первом случае сотрудник понёс заслуженное наказание, другим было бы неповадно нарушать установленные нормы таможенного контроля.

В районном центре Балашове на комбинате плащевых тканей работало много граждан Вьетнама, которые постепенно возвращались на родину. Директор комбината уговорил меня в качестве взаимной услуги за внеочередную поставку ткани Таможенному комитету произвести досмотр вещей вьетнамцев, отъезжающих домой, непосредственно на предприятии. Я отправил в Балашов группу сотрудников во главе с начальником отдела для организации и контроля работы. После таможенного оформления я дал указание перепроверить один из контейнеров. Оказалось, что контейнер был полностью загружен ломом цветных металлов и дорогостоящими лекарствами. Делать в очередной раз вид, что ничего не произошло, больше было нельзя, инспектора, проводившего досмотр этого контейнера, пришлось уволить по статье.

Таможне было очень важно наладить деловое взаимодействие с посредническими организациями. Декларированием товаров и другими вспомогательными функциями стала заниматься уже третья по счёту организация – Государственное внешнеэкономи-ческое предприятие «Саратов-Терминал». Руководил предприятием Ваганов Н.И., которому я оказывал всяческое содействие и поддержку в становлении, подготовке работников, а также в выделении служебных помещений, помощи транспортом. Внешне Ваганов был деловым, порядочным и воспитанным человеком, я был рад общению с ним как с единомышленником, как мне тогда казалось.

Единомыслие также очень важно и в правящей элите страны, однако в 1991 году там произошёл раскол по причине взглядов на будущее СССР. Известные августовские события таможню не задели, работа шла в обычном режиме, я даже не прервал своего отпуска, а только иногда заходил на работу. Ещё до распада великой страны Россия стала учреждать собственные органы управления. Практически у власти оставались бывшие коммунисты и лидеры КПСС, произошла только ротация кадров в верхнем эшелоне. Ни о каком законе о люстрации нечего было и помышлять, что, по-видимому, и правильно в условиях России. Зачем нужна новая гражданская война?! Партия отбирала в отряд руководителей всех уровней грамотных и деловых людей, и я не очень верю, что новые лидеры стали бы «рулить» лучше. Я не уверен, что лидер альтернативного руководства, созданного ещё в советской Вентспилской таможне, шофёр начальника, стал хорошим руководителем, если стал таковым вообще в уже самостоятельной Латвии. Я слышал, что и в Гродненской таможне, где я начинал службу, в постсоветской Беларуси дали порулить в кресле начальника бывшему водителю председателя облисполкома. Я ничего не имею против водителей как таковых, даже наоборот, только профессионально грамотные управленческие кадры сами не вырастают, их нужно готовить годами. Ведь если человек только что получил любительские права и его сразу посадили за руль пассажирского автобуса заграничного следования, то нужно сажать кое-куда тех, кто принял такое решение, а безответственная самоуверенность самого водителя вызовет, по меньшей мере, недоумение.

Когда был создан Государственный таможенный комитет России, председателем впервые был назначен кадровый таможенник Круглов А.С., прошедший хорошую школу в Шереметьевской, Чкаловской таможне, а затем и в главном таможенном ведомстве. Круглов тоже, без всякого сомнения, был ранее коммунистом, беспартийный работник не всегда мог стать даже руководителем среднего звена. Я сейчас не верю некоторым деятелям, которые утверждают, что они не вступали в КПСС по идейным соображениям. Приём в партию из интеллигенции, думающей части населения страны был довольно ограниченным, и одного желания вступить, как тогда выражались, в передовой отряд строителей коммунизма было недостаточно.

После распада СССР в таможенной системе России произошли большие измене- ния, возросла роль таможни в деле развития и регулирования внешнеэкономических связей. Страна находилась не в лучшем экономическом положении, однако правитель-ство изыскивало средства для структурного, численного и материально-технического укрепления таможенной службы. В Саратовской таможне соответственно выросла штатная численность сотрудников, был создан ряд новых отделов, среди которых были и ещё необычные для нашей службы подразделения собственной безопасности и вооружён-ной охраны.

Пришлось нам потесниться в своём вначале просторном помещении, помогло то, что директор завода по моей просьбе предоставил в наше распоряжение ещё и актовый зал на третьем этаже. Для завода зал был без надобности, число рабочих значительно сократилось, да и бесконечные партийные и профсоюзные собрания были уже не в моде. Мы смогли собственными силами обустроить весьма приличное помещение для оформления грузовых таможенных деклараций. Там стал даже внедряться принцип «одного окна», ставший модным через некоторое время в государственных учреждениях.

Начальник Энгельсского таможенного поста Кожарин А.Н. за три года работы в таможне стал не только хорошим специалистом, но и толковым организатором. Ему удалось договориться с директором крупного химического предприятия о выделении нескольких комнат в здании бывшей пожарной части завода, и для начала Кожарин довольно неплохо их оборудовал. Менее удачно складывалось положение с размещением таможенного поста в промышленно развитом Балаково. Вначале таможенникам выделили комнату в здании горисполкома, но потом выяснилось, что таможня организация не коммерческая, много платить за аренду не может, и таможенный пост стал периодически менять места своей дислокации. Таможенников приютили на комбинате минеральных удобрений, а это было слишком далеко от города, затем устроили на комбинате «Химволокно», и это было ещё не концом странствий.

Первые два года скромную персону начальника таможни областное руководство вообще не замечало. Однако когда таможня укрепилась и выросла, когда стала действенно контролировать экспортно-импортные поставки, а через счета таможни потекли значительные финансовые потоки, на меня уже стали обращать внимание, начали приглашать по понедельникам на совещания в облисполком, поручали выступать с отчётами, но только в чисто информативном плане. В отличие от налоговой службы, таможня была бесполезной для местного бюджета, и даже наоборот – чем меньше таможня взыщет платежей, тем больше средств останется в области, пусть даже и не в местном бюджете.

Руководство области не выпускало из своего поля зрения организации феде-рального подчинения, пыталось оказывать на них влияние и каким-то образом использовать для местных нужд. Губернатор Саратовской области Белых даже носился с идеей определить таможне поле деятельности для пополнения областного бюджета, например, взимать пошлину с продавцов иностранных товаров на разросшихся вещевых рынках. Мои попытки разъяснить, что эти товары уже прошли таможенную очистку, и местная таможня не имеет к ним никакого отношения, понимания со стороны губернатора не встречали. Он говорил, что если таможня взыскивает платежи за импорт предприятий и организаций, то почему нельзя это сделать и в отношении частных лиц. В общем, по его мнению, получалось, что я не хотел помочь области в трудное в финансовом отношении время.

Один из работников, близких к губернатору, не знаю из каких соображений, по секрету сообщил мне, что его шеф в беседе с руководителями правоохранительных органов сказал:

- Не нравится мне этот Баранов, нужно внимательно посмотреть за ним.

Правда, справедливости ради нужно отметить, что губернатору не нравились и некоторые другие руководители. В частности, Белых хотел сместить начальника УВД области Булгакова, но милиция и прокуратура дружно отстояли этого, на мой взгляд, порядочного руководителя. Но что не получилось у Белых, удалось сделать следующему губернатору – Аяцкову.

Пришло время пересмотра родственных отношений с бывшими союзными республиками, получившими самостоятельность. Саратовская область стала пограничной с общей протяжённостью границы с Казахстаном свыше 500 километров. В конце 1992 года на правительственном уровне было принято решение о создании на границе таможенных пунктов пропуска. На Саратовском участке границы таможенные посты было намечено открыть в районных центрах Озинки и Александров Гай.

В Саратов стали оперативно поступать вагончики, дизельные электростанции, различное оборудование. При определении мест для таможенных постов я исходил из того, что это временные сооружения, установить их нужно было в сжатые сроки, экономно расходуя денежные средства, поэтому посты развернули у шоссейных дорог в незначительном удалении от населённых пунктов, а не на самой границе, демаркация которой ещё и не производилась. В обычной практике таможенные пункты пропуска устанавливаются на уже существующих или создаваемых пограничных переходах на государственной границе, но тогда пограничников здесь вообще не было. Пока это было только начало обустройства таможенной границы, и важно было создать приемлемые условия для работы и доставки сотрудников на посты. Обеспечение режима зоны таможенного контроля и безопасности личного состава предполагалось возложить на недавно созданную службу таможенной охраны.

Из местных молодых людей были подобраны будущие таможенники, их обучили по ускоренной программе, выдали форменную одежду, обеспечили транспортом, связью, и уже в апреле 1993 года пункты пропуска стали функционировать. До этого счастливого момента пришлось много времени проводить на границе, наводить мосты с администрацией приграничных районов - местному начальству не очень нравилось появление новой, независимой от них службы. По-видимому, они считали, что таможня будет помехой в сложившихся еще в советское время хозяйственных связях с казахстанской стороной. Ревниво смотрела на новую службу и местная милиция, которая при каждом удобном случае старалась показать, кто здесь хозяин.

В условиях степной местности и огромной протяжённости границы наши одинокие таможенные посты можно было легко объехать стороной, что водители и местное население запросто и делали, но перекрыть все эти лазейки без обустроенной государственной границы было в то время физически невозможно.

Проще с железной дорогой, её по щучьему велению в любом месте в бескрайней степи не проложишь. Но здесь возникли чисто субъективные трудности. Несмотря на правительственные решения и договорённость с руководством дороги и отделений, излишне самостоятельный начальник станции Озинки стал препятствовать таможенному контролю товарных поездов, до пассажирских дело ещё не дошло. Пришлось мне звонить в Таможенный комитет и дать телеграмму с просьбой воздействовать на железнодорожников по линии МПС, вот уж действительно государство в государстве.

Положение немедленно поправили, начальника пограничной станции урезонили, а руководство таможни стали приглашать в Управление Приволжской железной дороги на совместные селекторные совещания МПС и Таможенного комитета. По вопросам нового

порядка таможенного контроля на границе было проведено также совещание у первого заместителя губернатора области. Начальник дороги Циттель Ю.Н. стал с пафосом докладывать о значимости железнодорожных перевозок для экономики страны, об огромной работе его семидесятитысячного коллектива, и что таможня сбивает своим контролем отработанный ритм движения поездов. Мне пришлось в ответ заявить, что в плане численности работников и моих личных заслуг я никак не могу сравниться с начальником дороги, но я представляю государственную службу, которую нужно уважать. Таможня сама ничего не придумала, мы все обязаны выполнять решения правительства.

Трудности в становлении таможенного учреждения неизбежны, и возникают они не только в межведомственных отношениях, но и внутри самой организации. Очень важно для эффективного функционирования таможни наладить чёткую работу финансово-хозяйственной службы. Но мне опять не повезло с главным бухгалтером. Ещё в самом начале при подборе кадров я остановил свой выбор на другой, как мне показалось, очень толковой женщине, но перед самым выходом на работу она вдруг сообщила, что уезжает с мужем на работу на север. Время шло, пора уже было уже начислять зарплату, открывать счета и производить различные платежи. Пришлось мне принять на работу женщину без должного опыта, я посчитал, что это дело наживное, новому делу у нас учились все сотрудники. Однако главный бухгалтер опыта набираться не спешила, вела себя грубо и невоспитанно, затевала разные склоки и интриги.

Однажды главный бухгалтер вместе со своим мужем додумались привести ко мне домой утром в выходной день руководителя частной фирмы в сопровождении крутых ребят. Я слышал об этой фирме с не очень хорошей репутацией. И вот эта команда стала меня обрабатывать, чтобы я помог с экспортом цветных металлов, причём срочно, и делать прозрачные намёки. Просто выставить их за дверь было рискованно и небезопасно, поэтому я сказал, что не в курсе этих вопросов и вызову в таможню людей, отвечающих за оформление документов, и предложил всем выехать туда. Когда непрошенные гости вышли, я сделал необходимые звонки, в том числе и сотруднику отдела собственной безопасности, и мы выехали в таможню, где экспортёры получили необходимые разъясне- ния, а мне была обеспечена охрана от возможного давления. Такую консультацию можно было получить в любой рабочий день и без моего участия, но этим бизнесменам, по всей видимости, хотелось с подачи главного бухгалтера втянуть меня в свою игру.

У нашего главного финансиста всё время накапливались недоделки в работе, своих подчинённых в отделе она не могла нацелить на чёткое выполнение своих обязанностей, всё время металась, бралась то за одно, то за другое дело, ничего не доводя до конца. Число работников таможни всё время росло, на учёте стояло большое количество материальных ценностей. Чтобы всем этим хозяйством управлять, нужен был толковый и грамотный организатор, не всем дано быть руководителем даже небольшого коллектива. Я предлагал главному бухгалтеру перейти на должность заместителя, но она гордо отказывалась. Что же тут поделать, людям нередко свойственно завышать оценку своих способностей и возможностей.

Вопрос увольнения любого работника непростой, для этого нужны весомые осно-вания, а главного бухгалтера таможни в одночасье с поста не снимешь, легче уволить начальника. Помог случай. Из-за домашней ссоры или чего-то в этом роде, главный бухгалтер несколько дней не появлялась на работе. Когда я потребовал от неё письменное объяснение, она бросила мне на стол уже заготовленное заявление об уходе с работы по собственному желанию. Я без промедления издал приказ об увольнении, известив об этом Таможенный комитет. Меня пожурили, но с пониманием отнеслись к моим доводам и срочно прислали сотрудника для ревизии. При проверке в бухгалтерии обнаружили много недостатков и безграмотности, недосчитались квитанционной книжки ТС-21, которая могла очень дорого обойтись таможне, если бы попалась в руки мошенников, не велась также Главная книга.

Через два-три дня ко мне пришёл на приём муж уже бывшего главного бухгалтера.

-Я прошу вас восстановить мою жену в должности, - потребовал он со строгим выражением лица.

-Почему вы вдруг обращаетесь ко мне с этой просьбой? Ваша жена сама написала заявление, ревизия и передача дел уже произведены, вопрос решён также и на уровне Таможенного комитета.

-Вы знаете, моя супруга очень хороший работник, она замечательная жена и заботливая мать.

-Это очень хорошо, что она замечательная супруга, но на главного бухгалтера она никак не тянет, а наши объёмы работ постоянно растут. Я ведь предлагал ей должность заместителя, но она отказалась.

-Вы зря уволили мою жену. Мы уже разговаривали по этому поводу с папой, - сказал заботливый муж, имея в виду губернатора, и перешёл к угрозам. – Мы сообщили ему, что у нас есть на вас определённая информация, и папа сказал, чтобы дали её в письменном виде, так что вам стоит хорошо подумать.

-Я уже подумал и принял решение, - закончил я разговор.

Сейчас мне стал понятна причина прихода этой супружеской пары ко мне домой с полукриминальными элементами, такие эпизоды нужны были, чтобы поймать меня «на крючок», а затем диктовать свои условия. Нередко люди, не хватающие звёзд с неба при выполнении служебных обязанностей, компенсируют это закулисными играми и интригами. Удивляло ещё и другое. Даже начальнику таможни не так просто попасть на приём к губернатору, как раньше к секретарям обкома партии, но всегда есть круг людей без рангов и званий, которые могут это себе легко позволить. Мало того, некоторые неофициальные лица имеют ещё и существенные возможности влияния на власть.

Таможня уже крепко встала на ноги, росло число сотрудников, укреплялась материальная база и оснащённость. Вначале просторное помещение по улице Зарубина становилось тесным для размещения всех отделов таможни. К примеру, в приёмной расположились также отдел кадров, отдел документационного обеспечения и архив.

Строительство с нуля заняло бы слишком много времени, поэтому я решил искать уже готовое здание. Один завод предложил нам купить по относительно небольшой цене пустующий детский сад, но сама идея забирать что-то у детей была мне не по душе. Предлагали свои огромные площади опустевшая областная обувная база, некоторые предприятия, почти прекратившие выпуск продукции, но самым подходящим вариантом мне показался недостроенный корпус училища при Торговом центре. Четырёхэтажное здание выглядело весьма прилично, и деньги за него запросили небольшие – 180 миллио-нов рублей. Для сравнения, это здание можно было купить, собрав мою зарплату за пять лет.

Но тут, прямо как по заказу, в мае 1993 года в таможню приезжают представители унитарного предприятия «Ростэк», занимавшегося возведением таможенных объектов по заявкам ГТК на территории всей страны. Целью приезда этих представителей было изучение объёмов строительства в Саратовской области. Вначале я обрадовался неожи-данной помощи, но предложения строителей были слишком неопределённы, да и по срокам уходили в далёкое будущее, и я выразил сомнение в необходимости такого сотруд-ничества. Тогда мне предложили дать письменный отказ, что я и сделал. Затем, хорошо поразмыслив после своего скоропалительного решения, посчитал, что дал маху, но, оказалось, попал как раз в нужную струю.

Между руководством ГТК и предприятием «Ростэк», вероятно, возникли трения по освоению выделенных финансов и срокам возведения таможенных объектов, и у строителей появился козырь, что некоторые таможни отказываются от их услуг. В начале июня меня и ещё одного начальника таможни, попавшего в ловушку с отказом, вызывают

в Москву к заместителю председателя ГТК Кругликову В.Ф. Моего коллегу отругали за отказ от строителей, так как у него почти ничего не было сделано, а затем спросили о мотивах моего решения.

-Меня не устраивают предложенные сроки и неопределённость строительства в целом, - доложил я, - при наличии средств я мог бы и с помощью местных строительных организаций оперативно решить этот вопрос. На границе у нас уже созданы временные таможенные посты, строить стационарные пункты пропуска, по моему разумению, ещё рано, а вот строительство здания таможни в Саратове стало острой необходимостью.

Было заметно, что Кругликов явно желал поставить что-то в пику строительной организации.

-Так кто же вам не даёт строить?

-Если выделите средства, - сразу ответил я, - начну строить немедленно.

Я тут же предъявил Кругликову фотографии и план расположения здания училища Торгового центра и назвал запрошенную за объект сумму.

-Срочно готовьте обоснование, деньги вам будут сразу же выделены, - неожиданно поддержал меня Кругликов, быстро просмотрев материалы.

Мне было трудно поверить своим ушам. Случай из ряда вон выходящий – получить деньги на строительство в средине года. По-видимому, «Ростэк» было не в состоянии освоить все выделенные на год средства, и поэтому моё предложение строить здание таможни самостоятельно, было воспринято Кругликовым столь позитивно.

В Саратове каким-то образом произошла утечка информации, прошёл слух о строительстве таможни и, соответственно, дороги к ней, и на пустыре пред зданием стали быстро, как грибы, появляться разнотипные частные гаражи. Таможня лишалась хорошей площадки для стоянки автомобилей, да и внешний вид учреждения был бы очень непредставительным. Все мои разговоры с администрацией города и Ленинского района о запрете строительства гаражей перед фасадом здания ничего не дали, мотивировка была такая, что этот участок по плану предназначался именно для гаражей. Тогда я отказался от этого варианта, чем, вероятно, очень огорчил и строителей гаражей, и чиновников, выдававших разрешения на строительство.

Нужно было спешить, пока не погас зелёный свет, который дал ГТК. Ещё три года назад я обратил внимание на недостроенное шестиэтажное здание в Кировском районе. Говорили, что там предполагалось возвести Дом быта, но финансирования не было, и здание не могли привести в надлежащий вид. Пока таможня была небольшой по числу сотрудников, нечего было и мечтать о такой резиденции. Но времена изменились, таможня выросла и могла реально претендовать на размещение в таком здании. Распо-лагалось здание на благоустроенной улице, относительно недалеко находились аэропорт и железнодорожный вокзал, а главное, рядом были все коммуникации: электричество, водоснабжение и канализация, даже городская АТС находилась неподалёку. Такой вариант выгодно отличался от здания училища в Торговом центре.

Мы с трудом разыскали владельца, выкупившего здание у централизованной службы быта, и к нашей радости, он согласился уступить нам эту коробку за уже обозначенную цену. ГТК без проволочек перечислил деньги, а хорошее начало, говорят, уже половина дела. Только дальше работа неожиданно застопорилась, проектировщики из «Саратовгражданпроекта» могли разработать документацию под новые технические условия только в следующем году - сугубо советский неспешный, но отнюдь не дешёвый подход при небольшой загруженности работой.

Остановка так удачно начатого процесса грозила сорвать вообще или значительно замедлить строительство, и я поручил срочно искать выход из создавшейся ситуации опытным работникам группы капитального строительства таможни Панфилову В.П. и Рудь Н.М., работавшим ранее в крупной военной строительной организации. Они привлекли к работе частную проектную мастерскую Цибулина, которая шаг за шагом,

необходимыми порциями стала выдавать документацию под финансирование и строительство. Случай уникальный, но ГТК с выделением денежных средств не отказывало. Строители тоже определились – это была родная организация наших специалистов, военное строительное управление, в то время совсем не загруженное заказами. Дело пошло полным ходом.

Наше прямое подчинение ГТК в 1993 году закончилось, мы перешли под руководство вновь созданного Поволжского таможенного управления, разместившегося в Нижнем Новгороде. В конце августа для знакомства и изучения обстановки к нам прибыл целый автобус работников управления во главе с начальником Вагиным А.А. Гости познакомились с сотрудниками, поинтересовались условиями и результатами работы, а затем провели осмотр нового строящегося здания таможни. Мы даже поднялись на крышу здания, откуда открывалась впечатляющая панорама города. Чувствовалось, что наше руководство было просто ошеломлено таким размахом, управление ведь размещалось в скромном здании, арендуемом у профсоюзных курсов. Вот уж действительно попали мы со строительством здания таможни в удачную струю – если бы не успели застолбить этот вопрос в ГТК, то при новом подчинении неизвестно, как долго пришлось бы ждать финансирования, пока до нашей окраинной области дошла бы очередь. Уже начавшуюся стройку по существовавшим канонам остановить было нельзя, хочешь, не хочешь, нужно было её заканчивать, советские долгострои не приветствовались.

Разумеется, заниматься мне приходилось в то в то время не только строительными вопросами. Просто руководителю необходимо быть на самом трудном и ответственном участке, а создание надлежащих условий для эффективной работы таможни было на тот момент самым важным. Кроме того, в 1994 году в таможне было уже пять заместителей начальника, которые по утверждённому распределению обязанностей отвечали за работу по соответствующим направлениям. Начальнику таможни с таким отрядом помощников было вроде уже легче осуществлять руководство, но с ростом объёмов работы и важности задач возникало очень много вопросов, которые необходимо было решать на уровне руководителя.

Одним из таких важных вопросов были создание и работа отдела по борьбе с контрабандой наркотиков. Начальником отдела был назначен бывший боевой генерал Рахманов, прошедший школу Афганистана. Рахманов хорошо владел тюркскими языками, обладал хорошими навыками аналитической и оперативной работы, ему удалось найти общий язык с проводниками поездов южного направления, следующих через станцию Озинки. Используя полученную информацию, отдел стал давать весомые результаты по задержанию наркотических веществ. Цифры были выше, чем у всех силовых структур области вместе взятых. Примечательно то, что операции были успешными только тогда, когда об этом не знала транспортная милиция. На успехи нашей молодой службы по борьбе с контрабандой наркотиков некоторые руководители смотрели косо, даже в Поволжском управлении к значительным задержаниям наркотиков в Саратовской таможне отнеслись, как к совершенно обычному делу. Никаких наград и поощрений не последовало, как говорят, достаточно было отметить эти факты в докладе.

Важно было также наладить эффективный таможенный контроль на автомобиль-ных переходах. Однако два таможенных поста на пятистах километрах границы не могли обеспечить её надлежащую охрану. Попробуй, приучи перевозчиков следовать с грузами по этим двум коридорам. Где-то и привычный путь - более короткий и экономный, особенно по устоявшимся местным связям, а некоторым перевозчикам просто не хотелось связываться с бюрократической системой контроля. И вот при подходящих погодных условиях пылили себе грузовики по степи, пересекая границу в любом удобном месте.

Для изучения обстановки на границе, проверки её «дырявости» и пресечения

перевозок грузов помимо таможенных постов в районе Озинок в сентябре 1994 года силами таможни, Поволжского таможенного управления и УФСБ была проведена крупномасштабная совместная операция по задержанию автомобилей, въезжающих из Казахстана объездными путями. За один день в степи и на просёлочных дорогах было задержано полтора десятка машин, затем с поступлением на сопредельную сторону информации о наших действиях всё стихло, движение вообще прекратилось. Дальнейшее расследование обстоятельств по перемещению задержанных грузов показало, что они шли без таможенного оформления и в Казахстане.

До введения пограничной охраны границы было бы целесообразным наладить хотя бы эпизодическое патрулирование мобильными группами таможенной охраны вне пределов таможенных постов. Саратовской таможне был даже выделен для этих целей вертолёт Ми-8, который, к сожалению, ни в каких мероприятиях задействован не был. Чтобы поднять вертолёт в воздух, требовалось разрешение председателя ГТК, а весомым поводом для этого, по-видимому, должен быть гружёный афганским героином караван верблюдов, важно шествующий через Казахстан в направлении Саратова. Однако в условиях, когда сверху не было установки на жёсткий таможенный контроль на границе с братским Казахстаном, переусердствовать было бы опасно.

На пограничные таможенные посты из Саратова постоянно выезжали сотрудники для оказания практической помощи, местные таможенники за год не приобрели ещё достаточно опыта. Однажды с такой помощью произошёл серьёзный прокол ещё до прибытия на место. Два бойца отдела охраны направляются в командировку в Озинки, им выдают газовое оружие по виду напоминающее пистолеты Макарова. Ребята перед отъездом заходят в Саратове поужинать в кафе, пиво ударяет им в голову, они начинают изображать из себя Джеймсов Бондов, задираются с кем-то, угрожая оружием, но охрана кафе, хорошо намяв им бока, отбирает пистолеты и, как щенков, вышвыривает на улицу.

Назавтра славные бойцы, по виду уже напоминающие мокрых куриц, дают мне объяснения о том, что произошло. Ребята признали свою вину и готовы понести суровое наказание.

-Мы кровью искупим свою вину, - заявляют они, - только оставьте нас на службе.

-Мне к вашим подвигам только крови не хватает, - ответил я. – Сейчас, прежде всего, нужно вернуть утраченное оружие. Вы можете сделать это? Хорошо, вот если нам удастся найти пистолеты, вы согласитесь переехать из Саратова в Озинки и работать там на таможенном посту?

Ребята смущённо промолчали. Начальник отдела охраны, в прошлом полковник компетентной организации, тоже только раскрыл рот и опустил руки, никаких конкретных действий по розыску оружия своих подчинённых предпринимать не стал, а ведь возможности для этого по прежним связям у него были гораздо шире наших. Но, вероятно, ему было неудобно обращаться к своим бывшим коллегам, прокол ведь серь-ёзный, и тогда мой заместитель вышел на одного известного владельца фирмы, у которого связи были самые разносторонние, чтобы он помог нам. Всё получилось удачно, нам вернули оружие через камеру хранения на вокзале, но если бы это были боевые пистолеты, то добровольно их нам никто бы не возвратил. Неудавшихся бойцов отдела охраны, потерявших доверие, пришлось тихонько уволить по собственному желанию, зачем лишний шум и пятна на таможню.

Вообще, вопрос наказаний за проступки очень непростой. Если расследовать данное происшествие по существу, то начинать нужно было с начальника отдела охраны, разобраться, как он готовил своих подчинённых к обращению с оружием, как провёл инструктаж перед выездом работников в командировку, почему неэффективны подбор кадров и якобы регулярно проводимые тренировки по рукопашному бою. Мне начальник отдела докладывал, что чуть ли не все его бойцы имеют чёрный пояс по каратэ, он умело создавал миф о высокой профессиональной подготовке своего подразделения. Этому руководителю я сделал серьёзное замечание, но наказывать за такой прокол нужно было

более серьёзно. Но в каждом негативном случае по свойствам своего характера я находил, прежде всего, свою личную вину, а создавать лишний повод заодно для наказания самого себя как-то не хотелось.

Однако в жизни бывают ситуации, когда негативные последствия наступают, как ни странно, за принципиальность и несговорчивость. Однажды на работу мне позвонил начальник отдела очень серьёзной организации полковник П., с которым я был едва знаком.

-Алексей Алексеевич, - сказал он, - с вами хочет встретиться управляющий частного банка.

-Хорошо, - ответил я. – В какое время он хочет со мной увидеться?

-В 13 часов, - уточнил полковник, - только не опаздывайте, там очень строгий режим охраны, и вас в это время будут ждать.

-Извините, - удивился я, - но у меня нет вопросов к этому банку, а если у банкира они есть, готов принять его в любое время.

-Хорошо, - сухо сказал полковник, - я перезвоню.

Через некоторое время он опять позвонил и уже с настойчивостью заявил:

- Вам нужно обязательно приехать, я пообещал, что вы там будете.

-Кем же я для вас являюсь, - едва сдерживаясь, спросил я, - если, не переговорив со мной, вы даёте за меня обещания?

-Так вы не приедете? – ещё раз уточнил он.

-Нет, - коротко ответил я.

-Ну ладно, ладно, - медленно проговорил полковник ледяным тоном, не обещав-шем ничего хорошего за мою несговорчивость.

Было ясно, что своей принципиальностью я очень задел самолюбие полковника, привыкшего считать себя всесильным, и так приобрёл себе очередного недоброжелателя. Меня очень задело такое неуважительное отношение, и не настолько к себе лично, а как к руководителю важного государственного учреждения. Нетрудно догадаться, зачем меня так настойчиво приглашали к управляющему частного банка - там нужен был не я, а большие таможенные деньги для оборота.

В момент создания таможни я открыл все счета в Госбанке и был твёрдо убеждён, что все таможенные средства не должны храниться в частных банках. Жизнь доказала правильность этого подхода. К примеру, Поволжское таможенное управление держало деньги в частном банке, затем этот банк обанкротился, и плакали таможенные денежки. Некоторые руководители ГТК в Москве также имели неприятности вплоть до потери должностей по причине связей с частными банками, хотя изначально было ясно, что при любых финансовых потрясениях ты, как руководитель, не будешь нести ответственности за сохранность денег в государственном банковском учреждении. А если руководитель идёт на риск и держит бюджетные деньги в частном банке, то будет совсем нелогичным считать, что он делает это безвозмездно.

В девяностые годы бывшие сотрудники силовых структур толпой ринулись в сферу охраны частных банков. Это, конечно, понятно, им знакома специфика работы, но, думаю, больше их привлекала солидная денежная добавка к весьма неплохой пенсии. Содействие частным банкам оказывали и некоторые действующие сотрудники спецслужб. В награду можно было вполне законно получить в банке кредит под льготные проценты. В сельском хозяйстве, на разваливающихся предприятиях или в учебных заведениях бонусов не получишь. А вот я отказался поправить своё финансовое положение, чем, наверно, здорово удивил полковника, даже не удивил, а вывел из себя. Дело в том, что я не имел права быть патриотом больше, чем он.

С руководством правоохранительных органов у меня складывались внешне неплохие рабочие отношения. Тесные деловые связи поддерживались с транспортной милицией и прокуратурой, налоговой полицией. Однако подразделения УФСБ и УВД по

борьбе с экономическими преступлениями видели в таможне лишь подконтрольную организацию. К деловому равноправному сотрудничеству им почему-то снизойти было невозможно, а помощь нашей молодой растущей организации была очень необходима. Вместо профилактики правонарушений коллеги вроде как специально выжидали, когда можно будет снять хороший урожай для показателей своей работы.

Нельзя утверждать, что в таможне работали только честные люди. Таможенная система, а особенно вновь созданные таможни переживали болезни роста. Численный состав таможенных учреждений вырос в десятки раз. Но случайные и нечистые на руку работники не падали с неба, а приходили из общества, в котором они росли и воспитыва-лись. За пару месяцев учёбы и стажировки новоиспечённый таможенник не мог «испортиться», вероятно, он уже шёл в таможню, как Чичиков, мечтая о безбедной жизни.

К тому же время было очень непростое. Криминал имел большое влияние на определённую часть чиновников всех рангов, таможенная служба тоже была объектом давления со стороны людей, нарушавших закон. При несогласии участвовать в махина-циях таможеннику могли даже угрожать расправой или преследованием членов его семьи. Как гражданину, мне хотелось бы услышать ответ на вопрос, как получилось, что в стране при наличии огромного отряда сотрудников правоохранительных органов и спецслужб буйным цветом расцвела преступность? Как в своё время Красная Армия на начальном этапе войны оказалась не готова к отражению гитлеровской агрессии, так и в лихие девяностые доблестные милиционеры и чекисты, постоянно воспеваемые как герои в книгах и кинофильмах, показали свою беспомощность перед всепроникающей преступ-ностью.

Кроме того, мне кажется, что некоторые традиции и методы работы, накопленные правоохранительными органами и спецслужбами за десятилетия советской власти, во многом не подходили к временам с провозглашёнными демократическими переменами. Главное нужно было научиться уважать человека, его права и достоинство, но как это сделать, если, судя по реальной обстановке и кинофильмам, немало сотрудников силовых ведомств до сих пор украшают свои кабинеты иконами и бюстами террориста с козлиной бородкой?

Важно стало защищать не только государственную, но и возникшую частную собственность, а не позволять бандитам терроризировать и «крышевать» новый класс владельцев. Криминал укреплялся, разъедал общество, стал играть важную роль в стране. Один мой знакомый рассказывал, что у него угнали машину, и он не пошёл в милицию, а обратился к «авторитету», и за вознаграждение автомобиль тут же вернули.

В таможенных вопросах, к примеру, для задержания внешнеторговых грузов для выяснения законности их перемещения необходимо иметь весомые основания. Ведь если нарушений не обнаружено, владелец груза несёт определённые потери, и он вправе предъявить претензии за нанесённый урон. Мы старалась учитывать эти моменты, а наши смежники по старинке могли долго проводить расследования, которые нередко заканчивались ничем, а владельцам грузов туманно разъясняли, что причина задержки в нарушениях норм таможенного оформления. Получалось, что это вина таможни, но я не хотел отвечать за чужие ошибки и нерасторопность.

В то же время некоторые заведённые таможней дела о контрабанде по уголовным статьям кто-то легко разваливал на стадии следствия или судебного производства. К примеру, Торговый центр отправлял за границу довольно дорогую ткань, но декларировал её как дешёвую бязь, выиграв при внесении таможенных платежей приличную сумму. Однако ни следствие, ни суд не посчитали это серьёзным нарушением, а просто сочли технической ошибкой в наименовании и кодировке товара.

Для повышения ответственности и дисциплины работников таможенных учреждений в 1994 году была введена присяга. В Нижегородском Кремле была организована церемония принятия присяги начальниками таможен, а затем присягу приняли все сотрудники непосредственно в таможнях. В Саратове присяга прошла в торжественной обстановке во дворце культуры крупного завода в торжественной обстановке, были приглашены руководители области и города, руководство смежных служб. Я пригласил на это важное мероприятие также епископа Саратовского и Вольского Нектария, который высказал в своей речи добрые напутствия и пожелания успехов всем сотрудникам таможни.

В дальнейшем мы неоднократно встречались с отцом Нектарием на различных мероприятиях, он пригласил меня также на торжественный ужин в честь юбилея своей деятельности священнослужителя. В частной беседе я спросил отца Нектария:

-Скажите, владыка, сколько вам лет?

-Пятьдесят три… - ответил он и с грустью добавил, - но бог меня уже позвал.

Не знаю, как он мог это почувствовать, но вскоре так и случилось, когда он ехал на своей «Волге» в Оренбург. Рассказывали, что на территории Казахстана водитель резко свернул на шоссе в сторону, чтобы не столкнуться со встречным грузовиком. Машина налетела на бордюр, от удара задняя дверца распахнулась, и отца Нектария выбросило в кювет, он сильно ударился, и спасти его в ближайшей районной больнице не смогли. Водитель и лица, сопровождавшие епископа, не пострадали.

Юбилейный для меня 1995 год принёс свои радости и, к сожалению, неприятности. Начало года было многообещающим – мне присвоили генеральское звание, тогда оно именовалось «государственный советник таможенной службы третьего ранга». Такая высокая оценка моих стараний и вклада в таможенное дело не могла не радовать. Звание повышало авторитет таможни и мой личный престиж, меня стали приглашать не только на областные совещания, но и на трибуну руководства области при проведении парадов и демонстраций и на другие торжественные мероприятия.

На день Победы после официальной части всё областное руководство выехало на банкет в воинскую часть километрах в тридцати от Саратова. Будто чувствуя что-то, я на банкете долго не задерживался, и в пути по радиотелефону из таможни мне сообщили, что там был пожар. Когда я прибыл на место, пожар был уже потушен. Возгорание было на втором этаже в приёмной, окна там были разбиты пожарниками для тушения со стороны улицы. Одна внутренняя стенка в приёмной сильно обгорела, была уничтожена часть документов на полках и в столах, слой копоти покрыл стены и потолок в коридоре.

Не знаю, чем занимались охранники, наверное, сидели в своём кабинете и играли в шахматы или смотрели телевизор, а может ещё и отмечали праздник. В любом случае, это серьёзный прокол в работе отдела охраны – приёмная совсем рядом, странно, как они не почувствовали запаха дыма на ранней стадии возгорания и не приняли необходимых мер для тушения пожара.

Пожарники провели расследование и сделали вывод, что пожар вызван замыканием в системе электропитания телетайпа. Однако водитель машины, стоявшей у таможни, утверждал, что ещё до пожара слышал звон разбитого оконного стекла. День был праздничный, дело под вечер, прохожих практически не было, и, возможно, какой-то злоумышленник бросил бутылку с «коктейлем Молотова» в окно и совершил поджог. Недовольные могли быть из уволенных работников, а таких было немало, а также из клиентов, уличённых в контрабандных действиях и решивших таким образом отомстить таможне, а может, даже и уничтожить материалы дел. Время ведь было лихое. Но для пожарников версия поджога была слишком сложной, проще всё было списать на замыкание, хотя что-то слишком быстро пожар разгорелся.

Разобраться во всём досконально у меня не было возможности, нужно было срочно выезжать в командировку в Нижний Новгород. Когда я прибыл в управление, мне

сообщили неприятное известие – арестовали моего заместителя Космачука А.М., отвечавшего за оформление и досмотр экспортно-импортных грузов. Информации о причинах задержания не было, лишь позже стало известно, что он проходил по делу фирмы, занимавшейся экспортом нефтепродуктов в Украину. Через месяц Космачук вышел из следственного изолятора и написал заявление об увольнении с работы. Мне трудно судить, насколько он был виновен, с материалами дела меня не ознакомили. Расследование шло довольно долго, однако, насколько мне известно, существенных наказаний не последовало. Однако репутация руководства таможни была подпорчена, но жизнь продолжалась дальше.

Местная авиационная компания обратилась в таможню с предложением организовать таможенный контроль на рейсах в столицы закавказских республик. Некоторое время после распада СССР такие полёты осуществлялись без участия таможенной службы, но затем суверенитет стал вносить свои поправки. На заграничных рейсах авиакомпания могла бы поправить своё финансовое положение, перевозки на внутренних линиях дохода давали мало. Взлётно-посадочная полоса в Саратове позволяла использовать только самолёты среднего класса типа ЯК-42, и республики Закавказья как раз были в зоне их досягаемости.

Однако авиаторы подходили к таможенному оформлению пассажиров слишком упрощённо – поставите, мол, рядом с милиционерами в зале досмотра пару таможенников и проблема решена. Мои доводы о создании необходимых условий серьёзно не восприни-мались, руководство авиакомпании даже пожаловалось губернатору о нежелании таможни решить престижный для области вопрос. Правда, губернатор лично не снизошёл до беседы со мной, мне только передали его слова, что даже вопрос с пуском поезда Саратов – Берлин было решить легче. Никто не вникал в то обстоятельство, что в данном случае пограничный и таможенный контроль проводился далеко за пределами Саратова.

Мне уже было достаточно примитивных условий для досмотра багажа граждан, выезжающих на постоянное жительство за границу, а также скромных вагончиков на границе с Казахстаном. Ещё повезло, что мы располагались на спокойном участке границы. Я отдавал себе отчёт в сложности контингента пассажиров из Закавказья, здесь примитивные условия работы могли бы привести к очень большим неприятностям.

Понадобилось свыше года, чтобы мои доводы были восприняты. Авиаторы стали готовить помещения, специальную досмотровую технику, согласовали вопрос с погра-ничниками в Воронеже, такой службы в Саратове ещё не было. Когда все необходимые подготовительные работы были выполнены, заинтересованные службы на уровне губернатора обсудили все вопросы и подписали итоговый документ о готовности к открытию в аэропорту международного сектора. Только после этого были направлены письма в ГТК и Пограничную службу России с просьбой открыть в Саратовском аэропорту таможенный пост и пограничный КПП. А ведь вначале умные головы хотели обойтись привлечением к работе в аэропорту нескольких таможенников.

Подходило к завершению строительство административного здания таможни. К основному зданию пристроили вместительный гараж, в таможне уже было двадцать пять различных автомобилей, над гаражом разместились спортивный и актовый залы. Всю территорию окружили с трёх сторон бетонным забором, городская архитектура вначале возражала против глухого забора, но у нас был козырь, что таможня военизированная организация и архитекторы дали согласие. С парадной стороны ограждение уже было декоративным. Перед зданием посадили кусты и деревья, разбили клумбы с цветами. Заброшенное ранее здание превратилось в украшение улицы и района. Приём объекта государственной комиссией прошёл без всяких шероховатостей.

Правда, денег на мебель было мало, смета утверждалась по ходу строительства, и не все наши запросы удалось защитить по причине экономии средств, выделяемых

Поволжскому таможенному управлению. Пришлось для начала использовать имевшуюся мебель, чем-то помогли некоторые предприятия города. Один предприниматель кавказской национальности, осмотревшись в моём кабинете, предложил:

-Я могу подарить вам большой массивный стол.

-Наверно такой, как у Собакевича? – пошутил я.

-Не знаю, кто такой Собакевич, что-то я не слышал о таком в Саратове, но вам стол должен понравиться.

Торжественное открытие здания я приурочил в начале сентября ко времени проведения в Саратове выездной коллегии Поволжского таможенного управления. На церемонию открытия были приглашены руководители области и города, таможенного управления, начальники таможен региона, представители строительных организаций, духовенство, областные пресса и телевидение. В завершение официальной части священник прочитал молитву и окропил святой водой вход и вестибюль.

Строительство здания с учётом организационных и проектных работ длилось два года. Для объекта в восемь тысяч квадратных метров – срок очень небольшой. В других ведомствах за такие темпы и объём работ последовали бы награды и поощрения, но у нас с высоты таможенного начальства это выглядело как рядовое событие. Наградой было признание коллег и тех людей, которые понимали, насколько сложно было осуществлять в непростые девяностые годы такие масштабные проекты. Удовлетворение приносил и тот факт, что ты что-то создал в своей жизни, а не просто плыл по воле волн.

В октябре меня включили в состав делегации ГТК, направленной в казахстанский Павлодар для обсуждения вопросов таможенного сотрудничества. По договорённости президентов Ельцина и Назарбаева таможенный контроль на общей границе практически отменялся. Открытие границы дело хорошее, но оба государства за четыре года прошли уже определённый путь самостоятельности, и в таможенном законодательстве накопилось много несовпадающих позиций, которые можно выгодно использовать при перемещении товаров через символическую границу. Товары могут вообще затеряться в другой стране, не добравшись до обозначенного в документах получателя, и выиграли бы только коммерсанты, а не государства, которым тогда и так не хватало средств на зарплату бюджетникам и пенсии.

В девяностые годы в нашей стране продолжалось принятие волюнтаристских решений, которые создавали условия обходить законы и извлекать из этого прибыль определённому кругу лиц. Кроме защиты экономических интересов страны есть ещё и такой важный вопрос, как борьба с контрабандой наркотиков и оружия. При всём уважении к братским южным народам нужно отметить, что там пока не поставлено действенного заслона перемещению запрещённых предметов и продукции. Здесь не цивилизованная граница между Швейцарией и Германией, а опасный, совсем не шёлковый, а наркотический путь, поэтому не нужно тешить себя иллюзиями, что кто-то другой защитит тебя от этой напасти.

Такими были только мои размышления на таможенные темы, а противоречить решениям президентов вслух было бы неразумно, да и бесполезно. Во время этой поездки я не почувствовал себя причастным к решению важных государственных вопросов, вся процедура больше походила на очередное советское «о-доб-рям». Жизнь доказала правильность моего понимания данного вопроса. Понадобилось ещё пятнадцать лет для создания Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии.

Словно в наказание за мои строптивые мысли с ноября на меня стали сыпаться неприятности, да и не лишь бы какие. В таможенном управлении мне под большим секретом сообщили, что против меня что-то затевают в УФСБ. Слухи об этом доходили до меня ещё в апреле, только я считал, что это обычная профилактика. Для того и щука, чтобы карась не дремал. Поначалу я был совершенно спокоен, так как в своей работе я всегда старался избегать серьёзных нарушений.

Не буду скрывать, мне неоднократно делались предложения посодействовать перемещению товаров помимо таможенного контроля или с нарушением установленных норм. К примеру, предлагали закрыть глаза на доставку импортных сигарет без уплаты таможенных сборов на военный аэродром в Энгельсе. А одна бойкая бабёнка из Риги попыталась склонить меня даже к созданию канала по доставке из Прибалтики спиртных напитков. Красотку привёз на турбазу, где мы отдыхали, мой знакомый руководитель транспортной организации. Я тогда перевёл разговор в шутку, предложив женщине заняться на природе более приятными делами. Все предложения обойти закон делались явно не по адресу, и я терялся в догадках, в чём же я мог так нагрешить.

Самыми важными и ответственными в работе таможни являются финансовые вопросы. Правильное начисление таможенных платежей и их своевременное перечисление в федеральный бюджет – важнейшая задача таможни. Но здесь и инспектор, и начальник находятся в одинаковом положении, никто не имеет права занижать или отменять установленные правительством ставки платежей. Каждая таможенная декларация заносится в компьютеры и проходит несколько отделов, осуществляющих контроль правильности сведений по своим направлениям. Вряд ли найдётся руководитель, который начнёт вносить свои личные поправки, к примеру, в ставки таможенных пошлин.

Под письменную гарантию добросовестного импортёра я разрешил в некоторых случаях на небольшой период отсрочить внесение таможенных платежей и выдать полученное из-за границы оборудование и материалы, если было очевидным, что иначе из-за простоя предприятие, а в конечном итоге и само государство понесут невосполни-мые финансовые потери. В этих случаях я брал на себя ответственность, чтобы решить вопрос без потерь во времени на бюрократические проволочки в вышестоящих органах, но как преступление это рассматривать нельзя.

Можно, конечно, представить груз таможенному контролю не тем наименованием, занизить количество или вес, но я, как начальник таможни, транспортные средства, контейнеры и ящики с товарами не досматривал и никому не давал поручений заниматься фальсификацией. За злоупотребления при оформлении автомобилей, ввезённых гражданами из-за границы, нужно привлекать к ответственности инспекторов и начальников соответствующих отделов, а не инкриминировать их сразу начальнику таможни. Ведь размер платежей за этот вид импорта чётко разложен по полочкам в нормативных документах, и начальник таможни также не в праве что-либо изменить своими указаниями. Задача руководителя только наладить работу и контроль должного исполнения. Кроме того, заместитель начальника по экономическим вопросам тоже не должен даром есть свой хлеб.

Взятками и ворованными деньгами я свои карманы не набивал, у меня никогда не было тяги к «кучерявой» жизни за чужой счёт. Достаточно одной фразы заместителя начальника управления Егорова В.М., который побывал в моей квартире.

-Для начальника таможни, Алексей Алексеевич, вы живёте как аскет! – отметил он.

Однако не все были такого мнения, кому-то очень хотелось привязать к любым нарушениям, ошибкам и злоупотреблениям именно начальника таможни. Процессом моей дискредитации умело дирижировали. К нам стали направляться комиссии с проверками, которые стали старательно, с пристрастием выискивать любые мелочи, лить на меня во всеуслышание всякую грязь, так сказать, формировать отрицательное общественное мнение. В итоге тайные, а затем уже и явные козни и преследования привели моё здоровье к предынфарктному состоянию, меня дважды помещали в кардиологическое отделение больницы.

Всё закончилось тем, что начальник управления Вагин А.А., не дожидаясь моего выхода из больницы на работу, предложил мне уволиться с занимаемой должности по собственному желанию, намекнув, что иначе могут быть более серьёзные последствия. Меня просто «выдавливали» с поста начальника таможни. Получается, что соблюдались не государственные интересы, а лишь частные желания определённых лиц. Но от этого мне легче не становилось. Состояние здоровья не позволяло мне бороться за собственные права. К тому же, бесполезно в одиночку бороться против системы. Решил я уволиться по «собственному» желанию.

До глубины души было больно и обидно за такой финал после стольких трудов и усилий по созданию сети таможенных постов в области, строительства штаба таможни в Саратове, подбору и подготовке кадров, обеспечению необходимой материально- технической базы. В итоге таможня стабильно перевыполняла планы по сбору таможен-ных платежей, эффективно боролась с контрабандой. Меня постоянно поощряли морально и материально, представили к высокому таможенному званию, но неожиданно пришло время, когда я оказался совсем ненужным.

Казалось бы, сейчас оставалось только плодотворно работать на благо родины, но я оказался в Саратове ненужным. «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить». В одной точке сошлось слишком много отрицательных для меня факторов. В Советском Союзе все мы были детьми великой страны независимо от мест рождения и службы. По партийным канонам проводилась постоянная ротация руководящих кадров по всей территории страны. Во время парада суверенитетов я оказался «варягом» для руководства области, стремившегося расставить на ключевых постах своих людей.

В лихие девяностые многие руководители лишались своих постов и даже уходили из жизни. Только что сняли с поста губернатора Белых, которому я так не нравился, на уходе был и представитель президента в области, убили начальника Приволжской железной дороги Циттеля Ю.Н., якобы застрелились начальник РУОП Ерёмкин и мэр Саратова Китов. Так что моя ситуация не была необычной во времена бурного процесса передела имущества и должностей различного уровня.

Создавалось впечатление, что силовые структуры стремились оправдать своё существование хоть какими-то результатами в борьбе с преступностью. Таможня была на пути становления, на работу попадали и недобросовестные люди, совершавшие нарушения и злоупотребления, но вместо помощи и поддержки правоохранительные органы наперебой ринулись ловить здесь нарушителей. Это, без сомнения, проще и безопаснее, чем бороться с грабительским переделом народного достояния, распространением наркотиков, производством палёной водки, контрафактом, не говоря уже о перестрелках с бандитами.

Подытожив годы своей службы в таможенной системе, нужно отметить, что в Гродно мне было легче, здесь я подчинялся начальнику таможни - самые ответственные решения принимал он и нёс за них ответственность. В Унгенах мне уже нужно было отвечать за все вопросы деятельности таможни, но работа здесь в целом была налажена раньше, и мне приходилось только корректировать текущий процесс и внедрять новые установки, доводимые главным таможенным ведомством. Эти две таможни были созданы сразу после войны и уже притёрлись в отношениях с властью и правоохранительными органами.

Саратовская таможня возникла в конце восьмидесятых на пустом месте, и дело не только в помещениях и сотрудниках. Администрация области и районов видела в федеральной таможенной службе чуть ли не помеху в своих делах и бесполезность для местного бюджета, а силовые структуры неохотно и со скрипом давали таможне место в системе правоохранительных органов. Просматривалась тенденция подмять под себя новую растущую организацию, это было проще, понятнее, да и традиционно привычнее.

В Саратове мне пришлось заниматься одновременно организационными, кадровы-ми, строительными и многими другими вопросами. В этой массе задач неизбежны были ошибки и упущения, но в целом, мне кажется, за относительно короткий срок сделано было немало – таможня состоялась и крепко встала на ноги, и мне хотелось бы считать, что свою задачу-минимум я выполнил.